Он начал печатать «Я на даче», остановился. Подумал. Написал: «Приезжай сюда. Тюльпаны зацвели – те, что ты сажала».
Ответ пришел не сразу: «Зачем?»
«Хочу тебе кое-что показать».
Пока ждал, взялся за работу – с остервенением выпалывал сорняки, разгребал прошлогоднюю листву. Через час участок было не узнать.
Он услышал звук подъезжающей машины. Скрипнула калитка. Знакомые шаги по гравийной дорожке.
– Что ты хотел… – она осеклась, увидев расчищенные грядки.
Он обернулся. Она стояла у куста смородины – в джинсах, с новой стрижкой, какая-то незнакомая и удивительно юная.
– Помнишь, ты говорила про цветник? – он махнул рукой в сторону вскопанной земли. – Я тут подумал… может, самое время?
– Витя…
– Подожди. Дай договорить, – он вытер пот со лба, размазывая грязь. – Я ведь все понял. Там, в Сочи. Когда сидел один в кафе, ходил по набережной… Понял, что свобода – это не когда один. А когда можешь быть собой. Настоящим.
Она молчала, теребя ремешок сумки.
– А я не давал тебе быть собой. Все эти годы. Ты хотела писать книгу – я говорил «зачем?». Хотела учиться чему-то новому – я отмахивался. Хотела путешествовать – я находил причины отложить…
Первые капли дождя упали на землю, оставляя темные пятна на сухой почве.
– Знаешь, что я еще понял? – он поднял с земли какой-то росток. – Что любовь – она как этот цветок. Её нужно растить. Каждый день. А я думал – посадил однажды, и пусть растет само.
Дождь усиливался. Крупные капли падали на её волосы, футболку, щеки. Или это слезы?
– Я не прошу тебя вернуться, – он улыбнулся. – Просто… может, попробуем вырастить что-то новое? Ты будешь писать свою книгу, ходить на курсы, в театр. А я научусь… научусь быть не просто фоном для твоей жизни. Стану партнером. Тем, кто растит сад вместе с тобой. Господи, я так говорю… никогда так не говорил, — усмехнулся он.
Дождь превратился в настоящий ливень. Они побежали к дому, промокшие, перепачканные землей. В домике было темно и прохладно. Ольга прошлась по комнате, расставляя по местам вещи. Раздернула занавески. Поставила на полку старую вазу.
– Помнишь, как мы здесь первое лето жили? – она остановилась у окна. – Крыша текла, печка дымила…
– А ты все равно была счастлива, – он достал из шкафа старое полотенце. – Говорила – это наше собственное место, с нуля, только наше.
– Да, – она вытирала волосы, и на секунду он увидел в ней ту девчонку, которая когда-то развешивала занавески на окнах. – Знаешь, я ведь поэтому и ушла. Чтобы найти что-то своё. Только своё.
За окном громыхнуло. Ольга вздрогнула – она всегда боялась грозы.
– Чайник еще работает? – спросила она, пытаясь скрыть смущение.
– Вроде да. Только чая нет.
– В сумке есть. Я всегда… – она осеклась.
– Всегда носишь с собой, – закончил он. – На всякий случай.
Она достала пакетик любимого зеленого с жасмином. Звякнула чашка о блюдце.
– Я тут на днях свои конспекты разбирала, – она грела руки о чашку. – Нашла старую тетрадь. Помнишь, я начинала писать про современную поэзию?
– И что?
– Перечитала. Знаешь… неплохо получалось. Живо, интересно. Даже жаль, что забросила.
– Так напиши.
Она подняла глаза: – В пятьдесят лет?
– А что? Сама говорила студентам – Гоголь сжег второй том, чтобы начать заново.
– Ты помнишь? – в её голосе прозвучало удивление.
– Я многое помню, – он сел напротив. – Например, как ты объясняла про Ахматову. Про то, что настоящая любовь – это не когда вместе, а когда рядом. Чтобы было куда расти.
За окном постепенно светлело. Дождь превратился в морось, сквозь тучи пробивалось солнце. Пахло мокрой землей и прелыми листьями.
– Я поняла за эти дни, – Ольга отставила пустую чашку, – иногда нужно уйти, чтобы вернуться. И вспомнить про себя.
– А ко мне вернуться? – вырвалось у него.
Она встала, подошла к окну. За стеклом поблескивали капли, в них преломлялся свет, создавая крошечные радуги.
– Помнишь, ты спрашивал, почему я так спокойно отпустила тебя в тот отпуск?
Он кивнул.
– Потому что знала – это единственный способ. Для нас обоих. Ты должен был понять, как это – быть одному. А я… я должна была понять, как это – быть собой.
– И как? – он тоже встал, подошел ближе.
– Странно. Страшно. Интересно, – она улыбнулась. – Я хожу на курсы психологии. Представляешь, оказывается, все мои методики преподавания – они во многом оттуда. Я просто не знала.
– А книга?
– Начала писать. Пока наброски, но… – она замялась. – Валя говорит, получается что-то интересное.
Они стояли у окна – так близко, что он чувствовал запах её волос. Тот же шампунь, та же привычка закладывать прядь за ухо. Все то же, но будто новое, незнакомое.
– Я скучал, – сказал он тихо и едва сдержался, чтобы не поцеловать ее в шею.
– По борщам и глаженым рубашкам?
– По тебе. Настоящей. Той, в которую влюбился двадцать пять лет назад. Которая читала стихи взахлеб и спорила о книгах до хрипоты.
Она повернулась к нему: – А я скучала по тому парню, который прибегал на мои лекции и делал вид, что случайно.
За окном снова выглянуло солнце. Лучи упали на мокрую землю, на вскопанные грядки, на одинокий росток лилии.
– Знаешь, – Ольга провела пальцем по запотевшему стеклу, – у моих любимых лилий есть одна особенность. Они не любят, когда их пересаживают. Но если уж пустили корни на новом месте – растут как сумасшедшие.
– Намекаешь?
– Констатирую, – она впервые за все время по-настоящему рассмеялась. – Кстати, если собираешься делать здесь цветник… тебе понадобится специалист.
– Думаешь, справимся?
– С цветником?
– С нами.
Она помолчала, глядя на участок, на старый дом, на небо, расчерченное последними каплями дождя.
– Знаешь, в чем наша ошибка была? Мы хотели быть идеальной семьей. А надо было просто быть живыми. Со всеми ошибками, сомнениями, поисками. Как эти лилии – расти, тянуться к солнцу, пускать корни. По-настоящему
