Михаил задумался.
— Наверное, нет. Мать всегда говорила, что женщине тяжелее в этой жизни.
— Но Егор не просил ее помогать! — воскликнула Таня. — Мы справлялись сами. Дело в том, что она солгала. Прикидывалась бедной, а сама копила деньги. И подарила их чужому человеку, демонстративно, у всех на глазах!
Михаил вздохнул.
— Я думаю, дело еще и в том, что маме никогда особо не нравилась ты, Таня.
В комнате повисла тишина.
— В каком смысле? — наконец проговорил Егор.
Михаил поморщился, явно жалея о сказанном.
— Ну, ты же знаешь, какая она консервативная. Ей казалось, что Таня слишком… современная. Не такая, как надо. Она всегда хотела видеть рядом с тобой кого-то вроде Лены — тихую, домашнюю.
— Так вот в чем дело, — медленно произнесла Таня. — Она наказывает Егора за то, что он выбрал меня, а не какую-нибудь «правильную» девушку?
— Не наказывает, — попытался объяснить Михаил. — Скорее, проверяет. Выдержит ли ваш брак без ее финансовой поддержки.
Егор сжал кулаки.
— То есть мать пыталась разрушить нашу семью? Надеялась, что из-за финансовых трудностей мы разбежимся?
— Я этого не говорил, — быстро возразил Михаил. — Но да, что-то в этом роде. Она считала, что настоящая любовь все преодолеет. А если нет, значит, и любви настоящей не было.
Прошла неделя. Олеся Витальевна звонила сыну каждый день, но Егор не брал трубку. Таня тоже игнорировала звонки свекрови. Они были слишком обижены и разочарованы, чтобы говорить с ней.
В пятницу вечером Олеся Витальевна приехала к ним без предупреждения. Она позвонила в дверь и, когда Таня открыла, молча протянула ей пакет с домашними пирожками.
— Егор дома? — спросила она.
— Да, — неохотно ответила Таня. — Но он не хочет разговаривать.
— Я мать ему или кто? — Олеся Витальевна решительно шагнула в квартиру. — Имею право объясниться.
Егор сидел за компьютером, просматривая какие-то документы. Увидев мать, он вздохнул и закрыл ноутбук.
— Зачем ты пришла?
— Сын, давай поговорим, — Олеся Витальевна села на диван. — Я вижу, как ты обижен. Но ты не понимаешь, почему я поступила именно так.
— Почему же? — холодно спросил Егор. — Объясни.
Олеся Витальевна сложила руки на коленях.
— Я хотела, чтобы ты стал сильным, самостоятельным человеком. Настоящим мужчиной, который может обеспечить свою семью без посторонней помощи.
— Кто тебе сказал, что я не справляюсь? — возмутился Егор. — Мы с Таней сами накопили на первый взнос. Мы не просили твоей помощи!
— Но если бы я предложила вам деньги, вы бы отказались? — прищурилась Олеся Витальевна.
Егор помолчал.
— Не в этом дело, мама. Дело в том, что ты солгала нам. Ты говорила, что у тебя только пенсия, что тебе едва хватает на жизнь. А сама копила миллионы. И подарила их чужому человеку!
— Лена не чужой человек, — возразила Олеся Витальевна. — Я знаю ее с детства, она для меня как дочь. И потом, ей никто не поможет. А у тебя есть я, есть Михаил, есть теща с тестем.
— Которые тоже не миллионеры, — вмешалась Таня. — Мои родители помогают, чем могут, но у них самих ипотека.
Олеся Витальевна окинула невестку неприязненным взглядом.
— А мне кажется, Татьяна, что вся эта ситуация — результат твоего влияния на сына. Егор раньше никогда не был таким меркантильным.
— Меркантильным? — Егор вскочил с места. — Мам, ты серьезно? Мы два года копили, экономили на всем, чтобы купить квартиру. Ничего у тебя не просили. А теперь я узнаю, что ты могла помочь, но решила проверить нас на прочность? Или наказать меня за то, что я выбрал не ту жену?
Олеся Витальевна побледнела.
— Кто тебе такое сказал?
— Неважно, — Егор покачал головой. — Важно, что это правда. Ты никогда не принимала Таню. Ты считала, что она мне не подходит. И решила, что если создать нам финансовые трудности, мы разбежимся?
— Это не так, — Олеся Витальевна поднялась с дивана. — Я просто хотела, чтобы ты сам отвечал за свою жизнь. Чтобы не рассчитывал на чужую помощь.
— Материнская помощь — это не чужая помощь! — воскликнул Егор. — Это нормально, когда родители помогают детям!
— Но не в тридцать лет, — отрезала Олеся Витальевна. — В твоем возрасте уже пора стоять на своих ногах.
— А Лене, значит, не пора? Ей двадцать семь, она тоже взрослая.
— У Лены другая ситуация. Она одна, без мужа, на маленькой зарплате.
— А если бы мы с Таней развелись, ты бы мне помогла? — вдруг спросил Егор. — Если бы твой план сработал, и наш брак не выдержал бы испытания бытом?
Олеся Витальевна молчала.
— Так я и думал, — горько усмехнулся Егор. — Знаешь, мам, я не хочу больше это обсуждать. Ты сделала свой выбор. Теперь живи с ним.
— Что это значит? — Олеся Витальевна испуганно посмотрела на сына.
— Это значит, что я не хочу тебя видеть. Ни я, ни Таня. По крайней мере, пока.
Олеся Витальевна растерянно оглянулась на невестку, словно ища поддержки. Но Таня отвернулась, скрестив руки на груди.
— Вы не можете так со мной поступить, — пробормотала Олеся Витальевна. — Я ваша мать.
— Мать, которая проверяла крепость нашего брака, — уточнил Егор. — Мать, которая солгала нам. Мать, которая предпочла чужого человека родному сыну.
— Я никого не предпочитала! Я просто хотела помочь Лене!
— Иди домой, мам, — устало сказал Егор. — Просто иди домой.
Прошел месяц. Отношения с Олесей Витальевной так и не наладились. Егор игнорировал ее звонки, а когда она приходила, отказывался открывать дверь. Таня тоже избегала общения со свекровью.
Однажды вечером, когда Егор задержался на работе, в дверь позвонили. Таня открыла и увидела на пороге Лену.
— Привет, — неуверенно сказала та. — Можно войти?
Таня молча посторонилась, пропуская гостью. Лена была в светлом платье, волосы собраны в аккуратный хвост. В руках она держала небольшую коробку конфет.
— Я хотела поговорить с тобой, — начала Лена, протягивая конфеты. — Я понимаю, что вы с Егором обижены на тетю Олесю. И на меня тоже.
— Мы не обижены на тебя, — Таня взяла коробку и положила на тумбочку. — Ты тут ни при чем.
— Но я приняла эти деньги, — тихо сказала Лена. — Я даже не подумала о том, как это выглядит со стороны.
Они прошли на кухню. Таня включила чайник и села напротив гостьи.
— Лена, повторяю — мы не в обиде на тебя. Это решение Олеси Витальевны.
Лена нервно сжала пальцы.
— Таня, я хочу, чтобы ты поняла. Тетя Олеся для меня как вторая мать. Когда мой отец ушел от нас, она очень поддерживала маму. Я проводила у нее много времени, пока мама работала на двух работах. Мы с ней всегда были близки.
— Я понимаю, — кивнула Таня. — И именно поэтому мы не обижаемся на тебя. Ты не виновата, что Олеся Витальевна решила подарить деньги тебе, а не помочь сыну.
— Но я теперь чувствую себя ужасно! — воскликнула Лена. — Из-за меня у вас испортились отношения с тетей Олесей. Я даже думала вернуть ей деньги, но она наотрез отказалась их принимать.
— Ты предлагала вернуть деньги? — удивилась Таня.
— Конечно! Когда я узнала, как все обернулось. Но тетя Олеся сказала, что это ее решение, и она не изменит его. Что она хотела помочь именно мне.
Таня вздохнула.
— Видишь, это ее принципиальная позиция. Она считает, что Егор должен сам справляться с финансовыми трудностями. Что это сделает его сильнее.
— Но это же глупо! — Лена покачала головой. — Егор и так сильный. Он всегда был самостоятельным, целеустремленным. Еще в школе все говорили, что из него выйдет толк.
— Вот и я о том же, — согласилась Таня. — Но Олеся Витальевна почему-то решила, что если поможет сыну, это сделает его слабее.
Весна сменилась летом. Таня и Егор все-таки купили квартиру, оформив ипотеку в другом банке. Условия были хуже, процент выше, но выбора не оставалось — нужно было срочно переезжать из съемного жилья.
Переезд занял всего день — вещей у молодой семьи было немного. Егор сам собрал новую кровать, расставил коробки по комнатам. Таня развесила занавески, разложила немногочисленную посуду по новеньким полкам.
Когда основная часть работы была сделана, они вышли на маленький балкон и устало опустились на раскладные стулья.
— Вот и всё, — выдохнул Егор, глядя на городской пейзаж. — Теперь это наш дом.
Таня молча сжала его руку. Их квартира была небольшой, на седьмом этаже типовой многоэтажки. Ничего особенного — стандартная однушка с кухней-нишей. Но эта квартира была их собственным островком, их крепостью, заработанной собственным трудом.
— Как думаешь, — тихо спросила Таня, — твоя мама узнает о том, что мы переехали?
Егор пожал плечами.
— Михаил наверняка ей расскажет. Он же знает, что мы купили квартиру.
— И что будет дальше? Она опять попытается наладить отношения?
— Наверное. Ты же её видишь — для неё всё в порядке. Она считает, что была права, проверяя нас.
Таня задумчиво посмотрела вдаль.
— Знаешь, я вчера встретила Лену в супермаркете. Она сказала, что твоя мама часто плачет. Что она очень переживает из-за вашей ссоры.
— Но не настолько, чтобы признать, что была неправа, — горько усмехнулся Егор.
— Это точно.
Они помолчали. С улицы доносились обычные городские звуки — шум проезжающих машин, детские голоса с площадки, чья-то музыка.
— Я всё равно не понимаю, — наконец произнёс Егор. — Почему она решила, что Лена достойна помощи, а я — нет? Что такого я сделал, чем заслужил такое отношение?
— Может, дело не в тебе, — осторожно предположила Таня. — Может, для твоей матери важнее всего ее принципы? Даже важнее отношений с сыном?
— Какие же это принципы такие — помогать чужим, а не своим?
— Я не защищаю её, — быстро сказала Таня. — Я сама всё это не понимаю и не принимаю. Просто пытаюсь найти объяснение.
Телефон Егора завибрировал — пришло сообщение. Он взглянул на экран и нахмурился.
— От матери.
— Что пишет? — Таня подвинулась ближе.
— «Сынок, я слышала, вы переехали. Хочу поздравить вас с новосельем и подарить кое-что для нового дома. Можно приехать завтра?»
— Что будешь делать? — спросила Таня.
Егор задумался, постукивая телефоном по колену.
— Знаешь, пусть приезжает. В конце концов, она моя мать. Но это не значит, что я всё забыл и простил.
— Понимаю, — кивнула Таня. — Мы можем поговорить с ней ещё раз. Может быть, теперь, когда мы уже купили квартиру сами, она поймёт, что была неправа.
Олеся Витальевна приехала на следующий день, ближе к вечеру. Она привезла большой торт и пакет с кухонной утварью — сковородками, формами для запекания и набором специй.
— Поздравляю вас, — она нервно улыбнулась, стоя на пороге. — Можно войти?
Егор кивнул, пропуская мать в квартиру. Она осторожно огляделась, явно оценивая скромное жилье сына.
— Очень мило, — наконец выдавила она. — Уютно.
— Проходи на кухню, — сказала Таня, забирая у свекрови торт. — Чай уже готов.
Они сидели за маленьким кухонным столом, пили чай с тортом и говорили о погоде, о работе Егора, о планах на отпуск. Обо всем, кроме главного. Наконец Олеся Витальевна вздохнула и отставила чашку.
— Сынок, я хочу поговорить с тобой серьезно.
Егор внимательно посмотрел на мать.
— Слушаю.
— Я… я очень горжусь тобой, — неуверенно начала она. — Ты доказал, что можешь справиться сам. Без моей помощи. Ты настоящий мужчина, каким я всегда хотела тебя видеть.
Егор молчал, ожидая продолжения.
— Я понимаю, что ты обижен из-за того, что я помогла Лене, а не тебе. Но пойми — я хотела, чтобы ты сам всего добился в жизни. И ты добился! Вот, купил квартиру, обустроился.
— Мама, — медленно произнес Егор, — ты правда не понимаешь, что дело не в деньгах? Дело в том, что ты солгала мне. Притворялась бедной пенсионеркой, хотя на самом деле у тебя был миллион. И ты подарила его чужому человеку, а не родному сыну.
— Лена не чужой человек! — воскликнула Олеся Витальевна. — Я уже объясняла. И потом, я хотела проверить, насколько крепок ваш брак, насколько вы самостоятельны.
— То есть ты и сейчас считаешь, что была права? — Егор покачал головой. — Даже после того, как мы месяц не общались?
— Я считаю, что поступила так, как считала нужным, — упрямо сказала Олеся Витальевна. — И результат доказал, что я была права. Вы справились сами.
Таня и Егор переглянулись. Свекровь не признавала своей ошибки даже сейчас.
— Мам, — Егор устало вздохнул, — мы купили эту квартиру не благодаря твоей «проверке», а вопреки ей. Мы взяли кредит на худших условиях, переплатим кучу денег банку. И всё потому, что ты решила поиграть в игры с нашей жизнью.
— Никто не играл в игры! — возмутилась Олеся Витальевна. — Я поступила так, как считала правильным.
— И продолжаешь считать это правильным, — констатировал Егор. — Что ж, это твой выбор. Но тогда и мы имеем право на свой выбор.
— Какой выбор? — насторожилась Олеся Витальевна.
— Мы не будем общаться с тобой так, как раньше. Ты можешь приезжать раз в месяц, на выходных. Но только на пару часов. Никаких семейных обедов, никаких праздников вместе. Ты показала свое отношение к нам, теперь мы показываем свое отношение к тебе.
Олеся Витальевна побледнела.
— Сынок, но ведь все уже позади! Вы купили квартиру, начали новую жизнь. Зачем старое вспоминать?
— Потому что ты до сих пор считаешь, что была права, — вмешалась Таня. — Вы не признаете своей ошибки. А значит, можете повторить ее в будущем. И мы не хотим жить в постоянном ожидании новых «проверок».
Олеся Витальевна растерянно смотрела то на сына, то на невестку.
— Но я же ваша мать…
— Да, — кивнул Егор. — И именно поэтому мы не разрываем отношения полностью. Но доверия больше нет, мама. И вряд ли оно вернется.
Олеся Витальевна поднялась из-за стола.
— Я… я пойду. Спасибо за чай.
Она медленно вышла из кухни, остановилась в прихожей и обернулась:
— Вы правда не простите меня? Даже со временем?
— Не знаю, мама, — честно ответил Егор. — Время покажет.
Когда за Олесей Витальевной закрылась дверь, Таня обняла мужа.
— Как ты?
— Нормально, — он слабо улыбнулся. — Странно, но мне даже легче стало. Раньше я постоянно злился, обижался… А теперь просто принял факт — моя мать такая, какая есть. Она не изменится. И я не могу ее изменить. Могу только выстроить такие отношения, которые не будут ранить ни меня, ни тебя.
— Мудрое решение, — Таня поцеловала его в щеку. — Мы справимся, Егор. Мы уже доказали, что можем справиться со всем сами. Без чужой помощи.
Егор кивнул и крепче обнял жену. За окном садилось солнце, окрашивая их новый дом в теплые, золотистые тона. Впереди была целая жизнь, которую они собирались прожить по своим правилам. Без лжи, без проверок, без игр. Только настоящие чувства и взаимное уважение.
Телефон Егора снова завибрировал. Он посмотрел на экран и увидел сообщение от матери: «Я все равно люблю вас и буду ждать, когда вы простите меня».
Егор не стал отвечать. Иногда молчание — лучший ответ. Особенно когда слова уже ничего не изменят.
