– Макс, ты не сердись на неё, хорошо? Она… сложная, конечно. Но все-таки ваша бабушка.
– Макс, Макс, просыпайся, Настя опять плачет!
Макс едва чувствовал, как Артем, его младший брат, тянет его за футболку, но открыть глаза было слишком тяжело. Сон буквально валил с ног, и он был готов заорать от усталости, спрятаться под подушку и снова погрузиться в тишину. Лучше бы там не было снов, потому что этой ночью снова пришел отец, сел рядом на крыльцо бабушкиного дома, погладил по голове и тихо спросил:
«Как ты, сынок? Трудно тебе? Прости, что так получилось… Не хотел я… А Настя опять плачет…»
Макс резко вернулся в реальность и чуть не свалился с кровати. Настя кричала так громко, что разбудила даже его. Артем, сидя на своей кровати, наблюдал, как старший брат пытается выпутаться из одеяла.
– Давно плачет? – Макс провел рукой по растрепанным волосам, направляясь к кроватке. – Ну и голосистая же ты! Почему такой крик? Мамы еще нет, она только утром придет. Иди сюда!
Настя уже вся покраснела от плача. Макс быстро поднял её из кроватки, кивнул Артему, который уже принес чистый подгузник, и прижал сестренку к себе.
– Ух, ароматная ты моя! Все правильно! По делу орешь! Только можно и потише! Еще не все соседи тебя услышали? Сейчас я все сделаю, потерпи немножко.
Девочка, услышав хорошо знакомый голос, и правда чуть притихла, а через несколько минут уже бодро зачмокала смесью из бутылочки, которую приготовил брат.
– Обжора! – Макс коснулся губами лба малышки таким привычным жестом, что гадать не приходилось – это далеко не в первый раз, и градусник ему, для того чтобы понять, есть ли у сестры температура, ни к чему совершенно. – Не могла маму подождать? Хотя, правильно и сделала. Она придет уставшая, а тут мы еще. Давай, доедай и будем досыпать, пока есть время. Тем более Артем уже спит.
– Вот, кто у нас правильный! Уже спит! Не то что мы с тобой, да, Настя?
Полугодовалая Настя сонно причмокнула еще раз и выпустила изо рта соску. Макс осторожно, чтобы она не раскричалась снова, уложил сестру к себе на плечо и принялся ходить по комнате, поглаживая её по спинке.
– О! Молодец! Теперь можно и в кроватку! – Макс осторожно уложил сестру и посмотрел на часы.
Ложиться или нет? До подъема еще час с небольшим, но у него тройка по биологии и двойка по физике. Он, конечно, сам виноват, надо было не в морской бой с Данилом играть на уроке, а слушать, что там физичка вещала. Глупо получилось. Но спросить-то она теперь точно его должна. Так что, надо, наверное, повторить последние пару параграфов, а то мало ли. Через две недели родительское собрание, и вовсе не хочется, чтобы маме пришлось краснеть из-за него. Такого удовольствия он классной не доставит. Она и так вчера пристала к нему как незнамо кто!
– Максим! Это совершенно никуда не годится! Ты постоянно опаздываешь! Еще раз — и пойдешь в кабинет директора!
Как будто можно ей объяснить, что опаздывает он вовсе не по своей прихоти, а потому что маму иногда задерживают на работе. И тогда Максу приходится оставаться с Настей, а потом бежать бегом, чтобы отвести Артема в садик. Разве можно детей бросать одних дома? Только говорить об этом нельзя. Иначе у мамы будут неприятности. Что сделаешь, если так все получилось? Был бы жив папа — проблем бы не было. Мама сидела бы дома, как это было и с ним, и с Артемом. И ей не приходилось бы работать, для того чтобы их не выгнали из квартиры, которую родители снимали с тех пор, как бабушка выгнала их из дома.
Макс старался не думать о бабушке. Он не знал точно, что стало причиной их ссор с мамой, но догадывался. Бабушка всегда говорила очень громко и не особо выбирала выражения. После похорон она пришла к ним домой, и, дождалась, пока мама выведет детей из комнаты, чтобы обрушиться на неё с обвинениями:
— Это всё твоя вина! Нарожала детей как крольчиха, а он из-за этого работал без передышки! Вот и не выдержал! Какое сердце такое выдержит, а? Ты хоть понимаешь? Без совести ты! Это ты виновата в его смерти!
Макс не выдержал. Он ворвался в комнату, несмотря на попытки матери остановить его, смахивая её слёзы.
— Замолчи! Ты ничего не знаешь! И не смей обижать маму! Папа нас любил! И Настю любил, и Артема тоже. Он сам хотел детей, это не мама его заставила! Она уговаривала его остановиться, потому что помощи им никакой не было, только упреки и ругань! Невозможно в таком жить! А ты… ты вечно только ругаешься! Почему ты приходишь сюда? Мы больше не живем с тобой, и не надо сюда ходить!
Макс до сих пор помнил этот тяжелый взгляд, которым бабушка окинула его. Она несколько раз открывала рот, словно хотела что-то сказать, но колебалась. И наконец, произнесла:
– Мал еще, чтобы голос на меня поднимать…
Невыносимый друг мужа: Жене надоело терпеть его шутки и она взяла реванш
Читайте также:
Невыносимый друг мужа: Жене надоело терпеть его шутки и она взяла реванш
– Больше за маму теперь заступиться некому. А я её обижать никому не дам, поняла?
Он сказал это и не сразу понял, куда смотрит бабушка. А смотрела она поверх его головы на мать. Смотрела странно, как будто даже грустно. А потом покачала головой и ушла, чтобы больше у них не появляться. Макс иногда видел её в городе, но делал вид, что не знает. А она останавливалась каждый раз, когда замечала его, и долго смотрела вслед, не делая попытки окликнуть. Разговаривать с ней Макс бы и не стал. Он боялся, как бы она не пришла в то время, когда его не будет дома, потому что понимал – матери лишние нервы совершенно ни к чему. Она и так Настю кормить не смогла после того, как не стало отца – молоко пропало. А если и дальше будет все время плакать, так и вовсе плохо будет. Он ведь прекрасно понимает, что будет, если кто-нибудь нажалуется на их семью.
Плохо будет, это точно! Совсем как с Олей из сорок третьей квартиры. У неё мать пьет не просыхая. И к ним сначала все комиссии какие-то ходили, потому что соседи жаловались. А потом Олю забрали в детский дом. Макс как-то пробрался туда с пацанами. Забор там хлипкий и пара дырок есть, куда спокойно пролезть можно. Они тогда засели в кустах и долго караулили, пока Оля не вышла с остальными на прогулку. Ох, и ревела она! А он не знал, как её успокоить. Все конфеты, которые мать купила им на двоих с Артемом, отдал тогда Оле. Но мама не ругалась. Погладила его по голове и сказала, что гордится тем, какой у неё сын. Только вот… Чем тут гордиться, если помочь Оле он все равно не смог? Она так и живет там, в детском доме. Рассказывает, что привыкла и все хорошо. А сама шепнула ему как-то, что мечтает, чтобы мама перестала пить и забрала её, наконец, домой.
Мама Макса, конечно, не пьет, но мало ли поводов придумать можно… Вон, тетя Галя, соседка, опять жаловалась, что Настя кричит сильно. А что он сделать может? Сестра еще маленькая. У неё то животик болит, то зубки режутся. Настя у них ранняя. Так врач сказал. У неё уже целых три зуба есть. Она даже умудрилась Макса так за палец укусить, что чуть кровь не пошла. Хорошие зубы, значит, крепкие! Только теперь следить приходится, потому что тянет в рот все что попало. Вчера так и заснула с Артемкиным зайцем в обнимку, мусоля длинное ухо. Брат сначала рассердился, а потом ничего, даже реветь не стал. Решил, наверное, что сестре заяц нужнее.
Будильник тихонько пропел, и Макс поспешил его выключить. Пора собираться. Ему в школу, Артему в сад. Мама придет с минуты на минуту, и нужно еще успеть приготовить завтрак на всех, а то сама возиться будет.
Макс заканчивал с бутербродами, когда в прихожей щелкнул замок, и мама вошла на кухню, скидывая на ходу старенькое пальто. Она обняла Макса, обхватив руками его щеки и заглядывая в глаза:
– Доброе утро, мой рыцарь!
– Доброе утро, моя королева!
Это было их тайным приветствием с тех пор, как Макс откопал на книжных полках романы Вальтера Скотта.
– Как дела?
– Настя орала ночью опять. Я ей бутылочку дал и гелем десны намазал. Угомонилась.
– Новый зуб вылез?
– Пока нет. Но десна опухла уже. Температуры не было.
– Хорошо. Макс, что бы я без тебя делала?
– Мам… я это… Бабушку вчера видел опять.
Оля замерла, зарывшись пальцами в вихры сына.
– Она что-то говорила? Вы разговаривали?
– Нет. Она стояла у нашего подъезда и смотрела на окна. А когда я подошел, отвернулась и ушла.
Оля кивнула каким-то своим мыслям, но тут же спохватилась, что сын её лица не видит. Она взяла его за подбородок, ловя взгляд:
– Макс, ты не сердись на неё, хорошо? Она… сложная, конечно. Но все-таки ваша бабушка. И пусть меня она не любит, но вы все её внуки. И ты, и Артем, и Настя.
– Так чего она тогда ругается, что нас много?
Снова вместе после 12 лет: таинственная встреча с ушедшей любовью
Читайте также:
Снова вместе после 12 лет: таинственная встреча с ушедшей любовью
– Ох, сынок… – Оля устало опустилась на стул и притянула к себе сына. – Понимаешь, некоторые люди считают, что жить надо только так, как они считают правильным.
– Почему? Почему они думают, что знают, как лучше?
– Не знаю. Может быть потому, что считают, будто их возраст и жизненный опыт дают им на это такое право. В чем-то это, возможно, и правильно, но как тогда молодым набивать свои шишки и получать собственный опыт?
– Нелогично у этих людей как-то все получается!
– Точно! – Оля улыбнулась, глядя на своего старшего. Всё-таки, как быстро время бежит! Только недавно он был таким как Артем, а уже вон как вымахал. Шутка ли – седьмой класс. Еще немного, и будет совсем взрослым. Она вздохнула. Он и так уже слишком повзрослел и слишком многое понимает.
Оля погладила сына по щеке и попросила:
– Если увидишь бабушку еще раз, не ругайся с ней, хорошо? Если она захочет тебе что-то сказать или поговорить с тобой – просто послушай её, а потом решишь, что делать дальше. И еще… Сынок, забудь все, что ты слышал в тот день… Ты понимаешь, о чем я. Когда приходит горе, человек меняется. Очень сильно. И может творить такие вещи и говорить такие страшные слова, что сам потом постарается и не вспомнить, что такое было. Это происходит не потому, что человек злой. Это так говорит в нём боль от потери. Понимаешь?
