— У меня из сумки пропали деньги! Кто это сделал?
— Как ты смеешь? Да я их в глаза не видела! Не тебе меня обвинять, поняла? — завопила свекровь.
— А что ты так занервничала? — Лидия усмехнулась. — Обычно так себя ведёт человек, которому есть что скрывать.
Свекровь не выдержала. Она швырнула на стол свою сумку.
В комнате повисла напряжённая тишина
Максим ушёл в магазин за продуктами, а я решила привести в порядок документы.
Вытряхнула содержимое сумочки на стол — она уже давно превратилась в бездонную яму, где вперемешку хранились чеки, старые ключи, кредитки и мелочь, которая, казалось, сама по себе размножалась.
Наконец-то, я добралась до конверта с деньгами, которые сняла накануне в банкомате.
Пересчитала деньги и сразу заметила странность. На некоторых купюрах были написаны цифры шариковой ручкой.
Такое впечатление, что деньги побывали в каком-то киоске или кассе магазина, прежде чем попасть ко мне.
— Что за ерунда? — пробормотала я себе под нос, раскладывая деньги веером.
Купюры выглядели подозрительно, но вряд ли в банке стали бы выдавать фальшивки.
Однако мысль, что я получила чей-то старый размен, от которого кто-то избавился, немного напрягала.
— Лена, ну что ты опять ворчишь? — голос Максима раздался из прихожей, как только он вернулся с продуктами. — Ты сама говорила, что хочешь отдохнуть. Ну вот, лучший вариант: свежий воздух, тишина. Там и позагораем, и ягод наедимся.
— Зря я согласилась на это, — отозвалась я, забирая упаковку яиц, которые он принес. — Тогда, наверное, была в хорошем настроении.
— Лена, — он присел рядом и положил руку мне на плечо. — Ну чего? Всего месяц. На даче отдохнём, наберемся сил, раз уж путёвки такие дорогие.
— Только в нормальном отпуске не нужно тягать ведра и полоть грядки, — отрезала я. — И слушать наставления твоей мамы о том, как должна вести себя идеальная невестка.
Максим усмехнулся, видимо, не воспринимая мои слова всерьёз.
— Ну, она ведь не со зла. Просто любит, чтобы всё было по-старому, как при родителях. Не переживай, я тебя защищу.
Защита Максима, как я знала, сводилась к молчаливым попыткам не заметить конфликт.
Если София Николаевна начинала говорить что-то нелицеприятное, он либо уходил на огород, либо утыкался в телефон, благородно предоставляя мне возможность самой разбираться с её замечаниями.
— Ладно, поедем, — наконец сказала я.
Максим обрадовался, а я вздохнула, предчувствуя, что такой отпуск закончится нервным срывом. Мы начали собирать вещи.
Переезд на дачу
Мы ехали по трясущимся просёлочным дорогам, пока по радио что-то бубнили про погоду.
Я смотрела в окно и вспоминала, как выглядела эта дача: старый дом с покосившейся крышей, обнесённый забором, который свекровь неизменно называла «нашим родовым гнездом».
— У тебя всё нормально? — спросил Максим, заметив, что я не выгляжу воодушевлённой.
— Нормально, — ответила я, стараясь не вступать в лишние разговоры. — Просто готовлюсь морально к вылазке на грядки.
Он улыбнулся, но ничего не сказал. Видимо, решил, что лучше оставить меня в покое. Остаток пути мы молчали.
Когда подъехали, свекровь уже стояла на крыльце. Её взгляд сразу пронзил меня до костей.
— Ну, наконец-то! — воскликнула она. — Я уж думала, вы совсем заблудились. Несите вещи в дом, ужин уже готов. И не забудьте, завтра рано встаём. Надо будет пройтись по огороду.
Я только покрепче сжала зубы, чтобы не сказать что-нибудь резкое.
Родственники
На следующее утро в шесть тридцать, как по будильнику, София Николаевна разбудила нас, не заходя в комнату.
Просто прокричала из кухни: «Лена, Максим! Подъём! Дел куча! А солнышко ждать не будет!».
Я молча повернулась на другой бок и закуталась в одеяло, но Максим подтолкнул меня локтем.
— Вставай. Чего зря злить маму? Всё равно не отстанет.
И правда, смысла упираться не было.
