Свекровь при гостях отвесила пощёчину невестке. Но когда Марина достала из шкафа свекрови ЭТО…
Марина старалась держаться спокойно, но её лицо горело от удара. Свекровь, Лидия Сергеевна, стояла перед ней, высоко подняв голову, а за столом замерли гости, наблюдая за разворачивающейся сценой.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать? — процедила свекровь, прижимая к груди платок.
Марина посмотрела на мужа — он сидел, опустив голову, не решаясь вмешаться. В её глазах блеснули слёзы, но не от боли, а от обиды.
Всё началось с обычного семейного обеда. Марина всего лишь заметила, что варенье, которое свекровь выдала за своё, на самом деле было куплено в магазине. Она сказала это без злого умысла, но Лидия Сергеевна вспыхнула. Сначала язвительные замечания, потом крик, а затем и эта пощёчина.
Марина глубоко вдохнула, чтобы не расплакаться перед гостями, и вдруг почувствовала странное, едва уловимое чувство — не страх, не гнев, а решимость.
— Простите, но, раз уж вы так любите правду, давайте-ка посмотрим на неё в полной мере, — твёрдо сказала она.
Она развернулась и направилась в спальню свекрови.
— Что ты себе позволяешь? — вскрикнула Лидия Сергеевна, бросившись за ней, но Марина уже открыла шкаф.
Гости с затаённым интересом наблюдали, как она роется среди одежды, пока наконец не вытащила старую шкатулку с вычурной резьбой.
— Нет! — прошипела свекровь, но было поздно.
Марина открыла её и вытащила несколько пожелтевших от времени писем. Она знала о них — случайно увидела, когда помогала свекрови убираться.
— Дорогая Лидочка, — прочла она вслух. — Я люблю тебя, но я не могу оставить семью…
Гробовая тишина окутала комнату. Гости переглянулись. Лицо Лидии Сергеевны стало белым, как мел.
— Не смей! — сорвалась она на крик, но Марина уже протянула ей письма.
— Я не хотела вас разоблачать, но если для вас правда так важна, то, может быть, вы расскажете гостям, почему эти письма всё ещё у вас? Почему вы их перечитываете спустя столько лет?
Свекровь судорожно вцепилась в письма. Никто не смел вымолвить ни слова.
— Думаю, теперь мы квиты, — спокойно сказала Марина.
Она развернулась и вышла из комнаты, оставляя всех в неловком молчании. А свекровь впервые за долгое время почувствовала, как это — оказаться на месте униженного человека.
Марина вышла из комнаты, но даже в коридоре чувствовала спины гостей, прожигающие её взглядами. Ещё немного – и она услышит, как кто-то из них громко выдохнет, пытаясь разрядить ситуацию.
Но первым раздался голос Лидии Сергеевны:
— Сядьте! Продолжим ужин!
Марина не стала возвращаться за стол, а направилась в прихожую. Она накинула пальто и, бросив на мужа короткий взгляд, открыла дверь.
— Марин, — он поднялся, но она остановила его движением руки.
— Позвони мне, когда разберёшься, чью сторону ты занимаешь, — тихо сказала она и вышла.
Всю ночь она ждала звонка, но телефон молчал. Утром Марина собрала вещи и ушла в кафе на завтрак – ей не хотелось находиться в пустой квартире.
За кофе она прокручивала в голове события вчерашнего вечера. Да, она поступила резко. Но разве не Лидия Сергеевна первая перешла черту?
Внезапно телефон завибрировал. Муж.
— Привет, — устало сказал он. — Можно встретиться?
Через полчаса он уже сидел перед ней, нервно сжимая чашку.
— Ты не представляешь, что было после твоего ухода, — начал он. — Мама… она…
— Что?
— Она расплакалась.
Марина удивлённо подняла брови. Лидия Сергеевна – и вдруг слёзы?
— Она заперлась в комнате, а потом утром мне рассказала, кто этот мужчина из писем.
Марина молчала.
— Это был её первая любовь. Но её родители заставили выйти за моего отца – он был перспективным, из хорошей семьи… А тот человек, он… Он всё равно писал ей.
— Значит, она никогда его не забывала, — тихо произнесла Марина.
Муж кивнул.
— Я не оправдываю её, но, может… Может, это её способ держать всех в кулаке. Чтобы никто не видел, какая она на самом деле.
Марина вздохнула.
— И что теперь?
— Она хочет поговорить с тобой.
Марина задумалась. Она не ожидала этого.
— Думаешь, это имеет смысл?
Муж пожал плечами.
— Она сказала: «Я не обещаю, что мы поладим. Но я больше не подниму на неё руку».
Марина кивнула.
— Ладно, — сказала она. — Попробуем.
Когда она вошла в дом свекрови, Лидия Сергеевна сидела в гостиной, задумчиво глядя в окно.
— Ты пришла, — тихо сказала она.
Марина осторожно села напротив.
— Я не буду извиняться, — заявила свекровь.
Марина пожала плечами:
— Я и не ожидала.
Они смотрели друг на друга. Две женщины, две истории, два характера.
Лидия Сергеевна тяжело вздохнула:
— Но я постараюсь больше не делать то, о чём потом буду жалеть.
Марина кивнула.
Это было похоже на перемирие. Пусть хрупкое, но перемирие.
Прошло две недели. Марина не торопилась восстанавливать отношения со свекровью, но и не отталкивала её. Они словно ходили по краю хрупкого льда — осторожно, без резких движений.
Однажды вечером муж позвонил Марине.
— Мама попросила, чтобы ты пришла на чай.
Марина удивилась, но согласилась.
Когда она пришла, Лидия Сергеевна встретила её на пороге. Сегодня на её лице не было обычной холодной маски — лишь усталость.
— Проходи, — тихо сказала она.
За столом было тихо. Чай остывал, а Марина ждала, когда свекровь решится сказать то, ради чего её пригласила.
— Я не умею признавать ошибки, — наконец заговорила Лидия Сергеевна. — Всю жизнь я строила вокруг себя стену, потому что так было проще. Но ты… ты заставила меня её увидеть.
Марина молча слушала.
— Я хочу дать тебе кое-что, — продолжила свекровь.
Она встала, подошла к комоду и достала ту самую старую шкатулку.
— Это тебе.
Марина недоверчиво посмотрела на неё.
— Почему?
— Потому что теперь я понимаю: прошлое надо уметь отпускать, — Лидия Сергеевна посмотрела на неё долгим взглядом. — А ты умеешь.
Марина осторожно взяла шкатулку.
— Спасибо, — тихо сказала она.
В тот вечер, уходя, она вдруг почувствовала, что впервые переступает этот порог не как чужая, а как часть семьи. Пусть не идеальной, но семьи.
И, возможно, это был самый важный шаг.
