А Лариса направилась в спальню. Только не к своему шкафу, а к Павлову. Она распахнула дверцы и начала доставать вещи — рубашки, брюки, свитера. Все летело на кровать. Потом полезла в ящики комода, выгребая носки, нижнее белье, галстуки — все вперемешку.
Павел, услышав грохот, в два прыжка оказался у дверей спальни. Замер на пороге с открытым ртом. Его идеально выглаженные рубашки, разложенные по цветам свитера, аккуратно скатанные носки — все это сейчас превращалось в бесформенную кучу на кровати. А его жена — его послушная, тихая жена — сосредоточенно копалась в шкафу, доставая все новые вещи.
— Ты что творишь?! — взревел Павел, бросаясь к шкафу.
Лариса даже не повернула головы. Не взглянула на мужа, продолжая деловито выкладывать вещи. В комнате появилась свекровь, тоже застывшая в дверях.
— Господи! Паша, она что, совсем с ума сошла?! — воскликнула пожилая женщина, хватаясь за сердце. — Немедленно останови это безобразие!
Только теперь Лариса обернулась. В глазах ни страха, ни сомнения — только усталость и спокойная решимость. Ее трясло от жара, но руки действовали уверенно.
— Ты сказал: либо стол, либо уходить, — размеренно произнесла Лариса, не отрывая взгляда от мужа. — Я выбираю второй вариант. Вот твои вещи.
Лариса достала из кладовки потрепанный чемодан, с которым Павел когда-то, шесть лет назад, переехал к ней. Раскрыла его на полу и начала складывать вещи мужа.
— Ты с ума сошла? — Павел на мгновение растерялся, но быстро пришел в себя. — Это мой дом! Я никуда не уйду! Это ты собирайся! Ты!
Лариса продолжала складывать вещи, словно не слыша мужа. Эта квартира досталась ей от бабушки еще до знакомства с Павлом. Павел прекрасно это знал, но почему-то предпочитал забывать в удобные моменты.
— Паша, да что ты смотришь?! — свекровь перешла на визг. — Она тебя выгоняет! Останови ее!
Свекровь больше не казалась такой уверенной и властной. Ее лицо исказилось от беспокойства. Пожилая женщина явно не ожидала такого развития событий. Несколько минут назад они с сыном были хозяевами положения, а теперь все вывернулось наизнанку.
— Вы ведь не всерьез, правда? — неуверенно протянула свекровь, обращаясь к Ларисе. — Девочка, ты же понимаешь, что Павлуша просто погорячился? Мы шутили!
Лариса подняла взгляд на свекровь. В глазах читалась такая решимость, что пожилая женщина невольно сделала шаг назад.
— О нет, мы не шутили, — тихо сказала Лариса. — Ваш сын все правильно сказал. Он не хочет жить с женой, которая болеет. Он хочет прислугу, которая обслуживает его и его маму по первому требованию. И знаете что? Я не хочу быть такой женой. Никто не заслуживает такого отношения.
Павел стоял, сжимая кулаки. Его лицо покраснело от ярости.
— Да ты без меня не справишься! — зло бросил он, подходя к жене. — Ты сама потом приползешь! Будешь умолять вернуться!
Лариса на секунду замерла, склонила голову, словно задумалась.
— Это мы еще посмотрим, — ответила она, пожимая плечами. — А пока тебе лучше собрать свои вещи сам, а то вдруг ты тоже с температурой свалишься. Знаешь, такое со всеми случается.
Павел открыл рот, чтобы что-то сказать, но Лариса уже отвернулась. Ее начало сильно знобить, комната плыла перед глазами. Ларисе пришлось опереться о кровать, чтобы не упасть. Но даже сейчас, чувствуя, как температура бьет новой волной, Лариса понимала, что не отступит. Хватит. Слишком долго терпела.
— Ты выгоняешь меня из-за одной фразы?! — Павел перешел в наступление. — После шести лет брака?!
Лариса медленно покачала головой:
— Нет, не из-за одной фразы. Из-за тысячи фраз, тысячи дней унижений и пренебрежения. Из-за твоего тона, из-за того, как ты выбегаешь из комнаты, когда я пытаюсь рассказать, как прошел мой день. Из-за того, как ты проверяешь каждый мой чек и каждую копейку. Из-за того, что без разрешения твоей мамы я не могу даже новые занавески купить.
Лариса перевела дыхание:
— И главное — из-за того, что я заболела, а ты вместо заботы говоришь собирать вещи и уходить. Тогда лучше я соберу твои вещи, чем ты мои, согласен?
Озноб усилился, ноги подкашивались. Лариса села на край кровати, глубоко вдыхая, чтобы справиться с головокружением.
— Паша, — свекровь тронула сына за плечо, — может, пойдем? Пусть успокоится. Она же больная, Паша, не в себе. Завтра все будет нормально, вот увидишь.
Но Павел не слушал мать. Он в упор смотрел на Ларису. Впервые за долгое время действительно смотрел на нее. И не видел прежней Ларисы — тихой, покорной, готовой на все ради его одобрения. Перед ним сидела совершенно другая женщина. Уставшая, больная, но почему-то более сильная, чем раньше.
— Я… я никуда не пойду, — буркнул Павел. — Это мой дом.
Лариса вздохнула, с трудом поднялась с кровати.
— Мне придется вызвать полицию, если ты не уйдешь, — просто сказала она. — Квартира оформлена на меня, и в правоустанавливающих документах ты не фигурируешь, ты же помнишь? Ты отказался платить за переоформление, когда мы женились.
Павел сглотнул. Юридическая сторона вопроса была слабым местом — свою квартиру он давно продал, и теперь фактически не имел прав на жилье Ларисы. Он много раз откладывал этот вопрос, считая, что для семьи бумажки не важны. А теперь эти «бумажки» аукнулись.
Прошел час. Напряженный, давящий час, когда Павел метался по квартире, не зная, что делать: то угрожал, то пытался разжалобить жену, то требовал, то просил. Свекровь то плакала, то причитала, то проклинала неблагодарную невестку. Лариса молча вернулась в постель, натянула одеяло до подбородка и просто ждала.
И вот свершилось. Павел стоял у двери с чемоданом. Свекровь рядом с ним что-то бормотала про неблагодарных женщин, но оба уже понимали, что ничего поделать не могут.
— Я дам тебе время подумать, — сказал Павел, нервно теребя ключи в кармане. — Когда придешь в себя, позвони.
Лариса молчала.
— Пойдем, Паша, — свекровь потянула сына за рукав. — Поживешь пока у меня, а там разберемся. Еще прибежит, никуда не денется.
Дверь закрылась. Тишина обрушилась на Ларису оглушающим спокойствием. Впервые за долгое время она могла просто лежать, болеть, не беспокоясь о том, что кто-то нависает над ней, требуя немедленно «взять себя в руки».
Лариса с трудом добралась до кухни, налила воды, выпила таблетки. Голова раскалывалась, но мысли, как ни странно, стали ясными. Она открыла телефон, нашла контакт терапевта и отправила сообщение: «Ирина Сергеевна, это Лариса. Мне очень плохо, температура 40, можете помочь?» Ответ пришел почти сразу: «Конечно, Лариса. Сейчас буду».
Лариса вернулась в постель, натянула одеяло и с облегчением закрыла глаза. Несмотря на жар и озноб, ей стало легче. Лариса наконец-то избавилась от «болезни», которая отравляла её жизнь — токсичного мужа и его мамочки.
Проходили дни. Врач привела Ларису в порядок — оказалось, у нее был сильный грипп. Две недели ушло на выздоровление. Лариса постепенно возвращалась к жизни: работала, училась снова радоваться мелочам, жить без оглядки на мужа и свекровь.
Павел ждал, что жена позвонит ему через пару дней, неделю, две… Но телефон молчал. Он звонил сам, но Лариса сбрасывала или отвечала односложно: «Я не передумала», «Мне нужно идти, прости», «Это ничего не изменит».
Павел менялся. Сначала злился, потом начал задумываться. Когда Лариса заболела, он даже не подумал о том, что ей плохо. Ни разу не спросил, как она себя чувствует. Просто требовал.
Мать не помогала. Жить с ней оказалось сущим адом. Теперь Павел понимал, каково было Ларисе все эти годы. И только тогда Павел осознал, что потерял не бесплатную прислугу, а человека, который искренне его любил — до того самого дня.
Что-то в нем дрогнуло, когда он случайно увидел Ларису в кафе с подругами. Она смеялась — открыто, счастливо, как давно не делала рядом с ним. Павел смотрел на нее через витрину и понимал одну простую истину: он разрушил то, что могло быть прекрасным. Своими руками, своим эгоизмом, своим пренебрежением.
Павел отвернулся и пошел прочь. Он понял урок, который Лариса преподала ему. Урок, который он запомнит надолго. И может быть, если повезет, однажды он встретит женщину, которую будет ценить по-настоящему. А Лариса… Лариса уже нашла свое счастье. В свободе. В уважении к себе. В жизни без той «болезни», которая отравляла ее существование годами.
