— Просто обслуживай, – сказал муж. Но я ответила так, что он долго не мог прийти в себя 2

Наталья, сидевшая напротив, хмыкнула в свой бокал с вином:

— А что он неправильного сказал? Многие были бы счастливы оказаться на твоем месте, Оль.

Мой взгляд метнулся к сыну. Лёша сидел, опустив голову, и методично превращал отбивную в фарш. Его телефон завибрировал – уже в третий раз за ужин.

— Дим, – я поставила тарелку на стол и оперлась о столешницу. – А ты не думал, что я могу быть чем-то большим, чем домработница?

— Начинается, – он закатил глаза. – Мы же всё обсудили, когда ты уходила с работы. Сама решила, что семья важнее карьеры.

— Решила? – я почувствовала, как внутри поднимается волна. – Или ты убедил меня, что так будет лучше для всех?

Наталья поставила бокал:

— Ой, девочки, я, наверное, пойду. У вас тут… семейное.

— Сиди, – оборвала я. – Ты же практически член семьи. Правда, Дим?

Что-то в моем тоне заставило его наконец оторваться от телефона. Наши глаза встретились, и я увидела в его взгляде проблеск… страха? Неужели он думал, что я не замечу их переглядывания, случайные прикосновения, эти их «деловые встречи»?

Лёша вдруг поднялся из-за стола:

— Можно я пойду? У меня задание по программированию.

— Конечно, иди, – машинально ответила я, не сводя глаз с мужа. – Только телефон проверь, он у тебя все время вибрирует.

Сын дернулся, будто от удара током. Схватил телефон и практически выбежал из комнаты.

— Так вот, – я медленно обвела взглядом стол. – Насчет обслуживания. Знаешь, Дим, я тут подумала…

Я сделала паузу. В столовой повисла звенящая тишина. Наталья побледнела, Дима застыл с нечитаемым выражением лица.

Я улыбнулась. И от моей улыбки они оба вздрогнули.

Звук захлопнувшейся входной двери эхом разнесся по квартире. Наталья сбежала, даже не допив свой бокал. Дима молча собирал тарелки – его любимый способ избежать неудобного разговора.

Я смотрела на недопитое вино в бокале подруги. Семнадцать лет дружбы. Кто бы мог подумать, что они окажутся дешевле флакона French Girl – любимых духов Натальи, которые начали появляться в машине мужа два месяца назад.

— Оставь посуду, – мой голос звучал неожиданно спокойно. – Присядь.

— Слушай, давай не сейчас, – Дима продолжал греметь тарелками. – У меня завтра важная встреча…

— Дмитрий Андреевич, руководитель крупной компании, – я медленно поднялась. – Когда ты последний раз спросил меня не о том, что приготовить на ужин?

Он застыл у раковины:

— К чему этот разговор?

— К тому, что я не посудомойка. Помнишь, кем я была до того, как ты убедил меня, что «детям нужна мать дома»?

— Опять ты за своё. Мы же решили…

— Нет, – я подошла к нему вплотную. – Это ты решил. Как и всегда. А я… я ведь правда верила, что делаю это ради семьи. Ради тебя. Ради Лёшки.

За стеной глухо бубнил телевизор у соседей. Где-то хлопнула дверь – наверное, сын вышел на балкон. Он всегда там прячется, когда мы ссоримся.

— Знаешь, что самое забавное? – я провела пальцем по столешнице. – Когда я была финансовым директором, ты гордился мной. Показывал меня друзьям, хвастался женой-карьеристкой. А потом…

— А потом я стал зарабатывать больше, – неожиданно резко ответил он. – И тебе стало некомфортно.

Я рассмеялась:

— Мне? Это ты начал повторять, как важно, чтобы жена поддерживала тыл. Как это «неправильно», когда оба родителя пропадают на работе.

— У Лёшки были проблемы в школе!

— У Лёшки были проблемы не из-за моей работы. А из-за того, что его отец считал нормальным требовать от пятнадцатилетнего подростка побед во всех олимпиадах.

Телефон мужа тихо звякнул. Сообщение. Я заметила, как дрогнула его рука.

— Не ответишь? – я кивнула на телефон. – Вдруг что-то срочное? От Натальи?

Его зрачки расширились. На долю секунды. Но я заметила.

— Прекрати, – он сделал шаг назад. – Ты ведешь себя неадекватно.

— Неадекватно? – я прищурилась. – Хорошо. Давай поговорим об адекватности. Расскажи мне про совместный проект с моей лучшей подругой. Про тот, где вы встречаетесь в кафе…

Звук пощёчины разрезал воздух. Но это не Дима ударил меня. Это я влепила пощечину ему.

Мы застыли, глядя друг на друга. В его глазах плескалось удивление, смешанное с чем-то похожим на страх. В моих – лёд.

— Мам? – голос Лёши из коридора заставил нас обоих вздрогнуть. – Я к Кириллу, можно?

— Конечно, солнце, – отозвалась я, не сводя глаз с мужа. – Только недолго.

Входная дверь снова хлопнула. Я медленно подняла руку и поправила выбившуюся прядь волос:

— Знаешь, что я поняла? Ты не изменился. Это я позволила тебе сделать из меня прислугу. Но больше… – я сделала паузу. – Впрочем, продолжим завтра. У тебя же важная встреча.

Развернувшись, я вышла из кухни. Поднимаясь по лестнице, услышала, как муж с грохотом опустил тарелку в раковину.

А потом его телефон снова звякнул.

***

В три часа ночи сон не шёл. Я лежала, рассматривая трещины на потолке, когда хлопнула входная дверь. Лёша? Так поздно?

Я поднялась. В кухне горел свет.

— Ты где был? – я замерла в дверном проёме.

Сын вздрогнул, торопливо засовывая что-то в карман джинсов:

— Гулял. С Кириллом.

— До трёх ночи?

— Мам, мне девятнадцать.

— И что? – я прошла к холодильнику, достала молоко. – Будешь?

Он помотал головой. На его шее проступали красные пятна – верный признак, что врёт.

— Лёш, – я села напротив. – Что происходит?

— Ничего, – он отвёл глаза.

— Я же вижу. Проблемы в универе?

— Да нет никаких проблем! – он резко поднялся. – Можно я пойду? Спать хочу.

Его телефон выскользнул из кармана, с глухим стуком упал на пол. Экран вспыхнул входящим сообщением. Я успела заметить: «Деньги нужны срочно. Иначе все расскажу».

Лёша схватил телефон, сжал его добелевшими пальцами.

— Это не то, что ты думаешь.

— А что я думаю? – я отхлебнула молока. – Присядь.

— Мам…

— Присядь, – повторила я тверже.

Он опустился на стул, ссутулившись. Совсем как в детстве, когда получал двойку.

— Я не могу рассказать.

— Можешь, – я накрыла его руку своей. – Должен.

Он поднял глаза – покрасневшие, с тенью страха:

— Я… я бросил универ. Два месяца назад.

Молоко встало комом в горле:

— Что?

— Не хочу быть программистом! Ненавижу это всё! Это папина мечта, не моя.

— А деньги? – я сжала его руку. – Кому ты должен?

— Взял в долг. На курсы фотографии, – он сглотнул. – Теперь требуют, угрожают рассказать отцу.

Я откинулась на спинку стула. В голове билась единственная мысль: «Господи, как же мы все это допустили?»

Тяжёлый разговор матери с сыном
— Сколько?

— Триста тысяч, – он опустил голову еще ниже.

— Ясно, – я встала, подошла к окну. За стеклом мерцали фонари спального района. – Знаешь, что самое страшное? Не долг. А то, что ты боялся нам рассказать.

— Пап… папа не поймет.

— А я? – я повернулась к нему. – Почему не пришел ко мне?

Он молчал. И в этом молчании было больше правды, чем в любых словах. Я стала для него частью этой системы. Системы, где главное – соответствовать чужим ожиданиям.

— Завтра решим вопрос с деньгами, – наконец сказала я. – А потом…

Спонсорский контент

Brainberries
Почему жена Орбана – больше чем просто супруга премьера
Узнать больше
Договорить я не успела. В замке повернулся ключ – так поздно домой мог вернуться только один человек. Дима. И судя по тому, как резко выпрямился Лёша, разговор с отцом откладывать было нельзя.

Шаги в коридоре. Пауза. Дима никогда не заходит на кухню ночью. Но сейчас…

— Не спится? – его голос звучал хрипло. От него пахло виски.

Я медленно повернулась:

— А должно?

— Пап, я все объясню, – Лёша встал между нами, будто пытаясь предотвратить неизбежное.

Дима прислонился к дверному косяку. Его обычно идеально выглаженная рубашка помялась, галстук съехал набок.

— Что именно? – он прищурился. – То, что мой сын – лжец? Или то, что моя жена покрывает его враньё?

— Дим, ты пьян, – я положила руку на плечо сына. – Давай завтра.

— Завтра? – он издал короткий смешок. – Наталья мне всё рассказала. Про универ. Про то, как вы оба меня обманывали.

Я застыла:

— Наталья?

— Да, представь себе. Хоть кто-то в этом доме считает нужным говорить мне правду.

Лёша дернулся:

— Откуда она…

— Неважно, – оборвал его отец. – Важно, что ты профукал свое будущее. Фотограф? Серьезно?

— Это мое решение.

— Твое? – Дима оттолкнулся от косяка. – Ты без моих денег и дня не проживешь! Думаешь, я не знаю про твой долг?

Я шагнула вперед:

— Хватит.

— Что «хватит»? – он повернулся ко мне. – Это ты его так воспитала? Научила врать? Прятаться?

— Нет, – я чувствовала, как внутри поднимается волна гнева. – Это ты научил его бояться. Своими вечными требованиями, своим контролем. Кстати, об обмане – как там Наталья? Не устала от деловых встреч?

Лёша переводил взгляд с меня на отца:

— О чем вы?

— Ни о чем, – отрезал Дима. – Иди к себе.

— Нет, сынок, останься, – я улыбнулась. – Давай все выясним. Раз уж ночь откровений.

Дима шагнул ко мне:

— Не смей.

— Что? Говорить правду? – я рассмеялась. – О том, как ты гуляешь мою лучшую подругу? Или о том, как заставил меня бросить работу, чтобы контролировать каждый мой шаг?

— Мам…

— Все нормально, Лёш, – я не сводила глаз с мужа. – Просто твой отец считает, что может распоряжаться чужими жизнями. Моей. Твоей.

— Заткнись, – прошипел Дима.

— А то что? Ударишь? При сыне?

Повисла тишина. Только тиканье часов отсчитывало секунды.

— Я завтра же перекрою тебе все счета, – наконец процедил муж.

— Правда? – я достала телефон. – Уверен? Может, сначала прочтешь переписку, которую я скопировала с твоего телефона? Думаю, налоговую она очень заинтересует.

Дима побледнел:

— Ты блефуешь.

— Проверим? – я разблокировала экран. – Помнишь ту сделку в апреле? И куда ушли деньги?

Лёша вдруг шагнул к двери:

— Я ухожу.

— Куда? – мы с Димой спросили одновременно.

— К Кириллу. Поживу у него, – он обвел нас взглядом. – Вы оба… вы друг друга стоите.

— Стой! – Дима дернулся к нему.

Но Лёша уже выбежал в коридор. Хлопнула входная дверь.

Мы остались одни на кухне. Два человека, которые когда-то любили друг друга.

— Доигралась? – голос Димы дрожал.

Я посмотрела на телефон в своей руке:

— Знаешь, что самое смешное? Никакой переписки нет. Я просто знаю тебя слишком хорошо.

И в этот момент в дверь позвонили.

***

За дверью стояла Наталья. Растрепанная, с размазанной тушью под глазами.

— Надо поговорить.

Я молча отступила в сторону, пропуская её в прихожую. Дима, все еще стоявший на кухне, дернулся.

— Ты что здесь делаешь? – его голос сорвался.

— То же, что и всегда, – она прошла мимо него, села за стол. – Рушу чужие жизни.

Я прислонилась к холодильнику, разглядывая их обоих. Как же я раньше не замечала? Эти взгляды, эту неловкость, эту вину.

— Знаешь, Оль, – Наталья достала сигареты. – Я ведь правда тебе завидовала. Всегда. У тебя было всё – муж, сын, дом. А я… – она щелкнула зажигалкой. – А я была так одинока.

— Не здесь, – процедил Дима.

— А где, Димочка? – она выпустила дым. – В той квартире, которую ты снимал для наших встреч?

Я почувствовала, как немеют кончики пальцев:

— Квартира?

— Да ладно, – она горько усмехнулась. – Неужели ты думала, что все ограничивалось редкими встречами в кафе?

— Заткнись! – Дима с силой ударил по столу.

— Нет уж, – она затянулась. – Раз уж правда, так до конца. Знаешь, Оль, а ведь он мне тоже обещал развестись. Говорил, что я особенная. Что понимаю его как никто.

Я молчала. Внутри было пусто. Совсем пусто.

— А потом я узнала про Леру из бухгалтерии, – она затушила сигарету прямо о столешницу. – И про Свету из фитнес-клуба.

Дима рванулся к ней:

— Убирайся!

— Сама уйду, – она встала. – Только вот еще что… Про универ твоего сына… Это я рассказала его девушке. Настроила против него. А она и поверила, что он её бросит, как только уедет учиться фотографии. Вот и начала шантажировать.

— Зачем? – я наконец смогла заговорить.

— Не знаю, – она пожала плечами. – Может, хотела, чтобы вы все почувствовали то же, что и я? Пустоту. Одиночество. Боль.

Она направилась к выходу, но у двери обернулась:

— Знаешь, что самое забавное? Я ведь действительно считала тебя лучшей подругой.

Входная дверь хлопнула. Тишина.

Дима шагнул ко мне:

— Оля…

— Не надо, – я подняла руку. – Просто уйди.

— Давай поговорим.

— О чем? – я посмотрела на часы. – Четыре утра. Наш сын ушел. Твоя любовница во всем созналась. А я… я просто устала обслуживать.

Он стоял, опустив голову. Впервые за все годы я видела его настолько растерянным.

— Ключи оставь на тумбочке.