Она замерла. Кто-то был во дворе.
Незваных гостей Людмила Львовна не боялась. Встала, взяла тяжелый чугунок с плиты — мало ли, чем придется обороняться. Осторожно подошла к двери.
— Открой, бабка, — раздался мужской голос. — Нам поесть надо.
Людмила Львовна задумалась.
— А не то что? — громко спросила она.
Молчание.
— Видите ли, — продолжала она спокойно, — вас уже ищут. А я ведь не просто бабка.
За дверью кто-то хмыкнул.
— Кто ж ты тогда?
Она усмехнулась.
— В молодости я работала в зоне. Сначала врачом, потом воспитателем. С вашими вроде бы работала.
Теперь за дверью молчали.
— И знаешь что? — добавила она. — Если дверь открою, вы тут же получите ложкой по лбу.
Раздалось шептание, кто-то нервно фыркнул.
— Да ладно тебе, бабка… Нам только еды…
— А вы знали, что охрана всегда сначала заглядывает к старым работникам зоны?
— Чего?
— Это инструкция такая. Я вот только что с Валентиной говорила. Она, наверное, уже сообщила кому надо.
Шепот за дверью усилился. Через минуту послышались быстрые шаги.
Людмила Львовна выдохнула.
Через час у ворот остановился милицейский уазик.
— Людмила Львовна, вас не тревожили?
Она усмехнулась.
— Были, да ушли.
— Почему не позвонили?
— Да куда ж им от меня? — она хмыкнула. — Они же не знали…
Оперуполномоченный Михайлов, высокий худощавый мужчина с острым взглядом, внимательно смотрел на Людмилу Львовну.
— Вы бы все же нас вызвали, — сказал он, нахмурившись.
— Да разве ж мне впервой с такими разговаривать? — махнула рукой она. — Вон, чай еще теплый, садись, попей.
Михайлов усмехнулся, но не сел.
— Все равно опасно, Людмила Львовна. Мы сейчас осмотрим территорию. Они где-то в поселке еще могут быть.
— Конечно, конечно, смотрите, — кивнула она.
Когда милиционеры ушли, Людмила Львовна покачала головой и снова села к печке.
— Знали бы они, сколько раз ко мне такие «гости» заходили…
Она вспомнила первый случай, когда еще в 60-х, только выйдя на пенсию, столкнулась с бывшим заключенным. Тот работал в зоне при ней, а после освобождения нашел ее, пришел просить еды и прощения.
«Я, мать, тогда дурак был… а вы меня не били, не ругали… А я ведь мог вас и под нож пустить…»
С тех пор многие заглядывали. Кто с просьбами, кто с угрозами, кто просто поговорить.
Спустя несколько часов пришла весточка: беглецов поймали в старом сарае у леса. Обошлось без жертв, но один из них был ранен — упал в овраг, пока пытался скрыться.
— Людмила Львовна, а вы точно не знаете, почему они ушли от вас? — спросил молодой лейтенант, когда наутро заглянул к ней.
— Знаю, конечно, — усмехнулась она. — Я им правду сказала.
— Какую?
Она посмотрела на него и хитро улыбнулась:
— Что меня бояться надо больше, чем милицию.
Лейтенант почесал затылок, а потом рассмеялся.
— С вами бы лучше не спорить…
— Вот и они поняли.
Людмила Львовна закрыла дверь, налила себе чаю и впервые за ночь спокойно уснула.
Прошло несколько дней. В поселке снова зажили обычной жизнью: кто на работу, кто в огород, кто в магазин за хлебом. Вечером мужики снова собирались у магазина, обсуждая новости.
— Ну и ну, — покачал головой сторож Федор. — Ты глянь, а! Прям под носом у нас прятались.
— Говорят, один из них в милиции признался, что к Людмиле Львовне заходили, — добавил кто-то. — А она их раз-два и домой отправила!
— Говорил же я, что с ней лучше не связываться, — хмыкнул дед Прохор.
Людмила Львовна в это время сидела у себя на крыльце, слушала, как ветер гоняет по двору опавшие листья, и пила чай.
Вдруг кто-то постучал в калитку.
Она подняла взгляд. Перед ней стоял мужчина лет пятидесяти, худощавый, с усталым лицом.
— Людмила Львовна… Узнаете?
Она прищурилась.
— Витька?
— Он самый…
Виктор был тем самым бывшим заключенным, который когда-то после освобождения приходил к ней за едой и советом.
— Чего тебе, Витя?
Он опустил глаза, помолчал, а потом вздохнул.
— Это я тем зэкам рассказал про вас… Думал, может, поможет…
Людмила Львовна молчала.
— Просто знал, что если кто и справится, так это вы. Они ж были совсем шальные…
Она посмотрела на него внимательно.
— А ты-то сам как?
— Да вот… Живу. Работу нашел.
— Молодец.
Виктор кивнул, потоптался на месте и тихо добавил:
— Вы… простите, если что.
— Прощать мне нечего, Витька. Ты сам свою судьбу выбираешь.
Он снова кивнул, вытер ладонью лицо и, не прощаясь, ушел в темноту.
Людмила Львовна еще долго сидела на крыльце, глядя ему вслед.
Потом встала, поправила платок и пошла в дом.
Жизнь продолжалась.
