Голос свекрови разрушил уютную тишину воскресного утра, как внезапный раскат грома в ясный день.
Ирина замерла с чашкой чая в руках. По спине пробежал холодок, а в животе, словно почувствовав мамино волнение, тревожно заворочался малыш.
– Мама, ты чего так рано? – Дима вышел из комнаты, на ходу натягивая футболку. – Что-то случилось?
– Случилось? – Валентина Сергеевна поставила сумку у порога и выпрямилась во весь рост. – Да, случилось. Мы с отцом дом продаём. И возвращаемся в квартиру. В свою квартиру, если ты не забыл.
Ирина почувствовала, как предательски задрожали руки. Чашка звякнула о блюдце.
– Бабуля, привет! – из детской выбежала заспанная Алиса в пижаме с единорогами. – А я новый танец выучила, хочешь покажу?
Валентина Сергеевна мельком глянула на внучку:
– Потом, Алисонька. Бабушка с папой разговаривает.
– Мам, давай хоть кофе сделаю, – Дима потянулся к турке, но мать остановила его жестом.
– Не надо ничего. Я ненадолго. Просто поставить вас в известность, что через месяц мы с отцом возвращаемся.
– Через месяц? – Ирина невольно прижала руку к животу. – Но как же… У нас же квартира только через полгода будет готова. И то, если сроки не сдвинут…
– А это уже, извините, не мои проблемы, – отрезала свекровь. – Мы вам год назад что сказали? «Поживите, пока дом достроится». Где этот дом? Почему вы даже не начали искать съёмное жильё?
– Валентина Сергеевна, – Ирина с трудом поднялась из-за стола, придерживая живот, – вы же знаете, мы все деньги сейчас на ипотеку отдаём. Съёмная квартира…
– Знаю я, куда вы деньги отдаёте! – перебила свекровь. – На новый телефон у Димы нашлись. И на кружки ваши бесконечные…
– Мам! – Дима шагнул вперёд. – Давай не будем…
– А что не будем? Правду говорить не будем? Ты когда женился, что обещал? «Мы быстро на ноги встанем, квартиру купим». И что? Третий год живёте где? То у её родителей, то у нас. Она ещё и второго рожать вздумала!
– Бабуль, а почему ты кричишь? – Алиса дёрнула свекровь за рукав. – Ты на маму сердишься?
В кухне повисла тяжёлая тишина. Было слышно, как тикают часы на стене – те самые, которые Валентина Сергеевна когда-то подарила молодым на новоселье. «Чтобы время своё ценили,» – сказала она тогда с намёком.
– Алисонька, – Ирина через силу улыбнулась дочери, – иди, солнышко, поиграй в комнате. Мы тут взрослые разговоры разговариваем.
– Не хочу в комнату! – девочка надула губы. – Я танец хочу показать!
– Алиса! – от окрика свекрови вздрогнули все. – Что тебе мама сказала? Марш в комнату!
Девочка всхлипнула и убежала. Хлопнула дверь детской. Ирина дёрнулась было следом, но Дима удержал её за руку:
– Я схожу.
– Нет уж, постой тут, – Валентина Сергеевна преградила сыну дорогу. – Договорим сначала.
Она достала из сумки сложенный лист бумаги:
– Вот, возьми. Я три варианта съёмных квартир нашла. Недорогие, в пределах ваших возможностей. Все – недалеко от завода.
– Мама, – Дима устало потёр переносицу, – ты же знаешь, что с Иришиной беременностью сейчас проблемы. Врачи сказали – никаких переездов, стрессов…
– А то, что я дом продаю – это, по-твоему, не стресс? – в голосе свекрови зазвенели слёзы. – Думаешь, легко в моём возрасте всё с нуля начинать? Но я же начинаю! Потому что надо! Потому что твой отец на пенсию собрался, а жить где-то надо! А вы… – она махнула рукой.
Из детской донёсся приглушённый плач Алисы. Ирина дёрнулась было снова, но комната вдруг поплыла перед глазами. Она пошатнулась, хватаясь за край стола.
– Ир! – Дима подхватил жену, усаживая на стул. – Мама, ну видишь же…
– Вижу, – желчно отозвалась Валентина Сергеевна. – Все вижу. И как ты себя ушатываешь непонятно ради чего. И как сын у меня бесхребетный вырос…
– Прекрати! – Дима первый раз в жизни повысил голос на мать. – Хватит! Ты не видишь главного – у Иры осложнения, врачи говорят…
– Врачи, врачи! А кто рожать второго решил, когда своего угла нет? Кто…
Договорить она не успела – в прихожей загремели ключи, и дверь распахнулась.
– Доброе утро всем! – на пороге стояла мать Ирины, Надежда Петровна, с полными пакетами. – Я тут внучке гостинцев… Валя? Ты чего так рано?
Валентина Сергеевна поджала губы:
– А, явилась – не запылилась. Тоже мне, воскресная бабушка с подарками.
– Что значит «воскресная»? – Надежда Петровна поставила пакеты на пол. – Я, между прочим, каждый день после работы захожу. А ты когда внучку последний раз видела?
– Так, – Дима встал между женщинами, – давайте без этого. Мам, иди домой. Мы всё поняли, будем искать варианты.
– Какие варианты? – насторожилась Надежда Петровна. – Что происходит?
Из детской снова донёсся плач Алисы. Ирина, пошатываясь, встала:
– Я пойду к ней…
– Сядь! – в один голос приказали обе бабушки и тут же сердито переглянулись.
– Валентина Сергеевна нас выгоняет, – тихо сказала Ирина, опускаясь обратно на стул. – Через месяц.
– Что значит выгоняет? – Надежда Петровна повернулась к свекрови. – Валентина, ты в своём уме? У девочки срок шесть месяцев, токсикоз до сих пор, угроза…
– А у меня дом продан! – отрезала Валентина Сергеевна. – Что прикажете – на улице с мужем жить?
– У вас целый год был! Год! Нельзя было подождать, пока невестка родит?
– Надежда Петровна, не надо, – устало сказал Дима. – Это наши проблемы.
– Ваши? – теща резко повернулась в его сторону. – А то, что моя дочь на сохранении лежала месяц – это чьи проблемы? А то, что внучка в садике плачет, потому что мама то в больнице, то на уколах – это чьи проблемы?
В кухне стало тихо. Только часы продолжали отсчитывать секунды да из детской доносились всхлипы Алисы.
– Я к ней схожу, – шепнула Ирина.
– Нет, я сама, – Надежда Петровна направилась в детскую. – А вы тут разбирайтесь.
Валентина Сергеевна проводила её недобрым взглядом:
– Вечно она так – придёт, накомандуется…
– Мама, – тихо сказал Дима, – ты правда не можешь подождать хотя бы до того, пока малыш не родится?
– Не могу, – отрезала свекровь. – Дом продан. Задаток взят. Новые хозяева через две недели въезжают.
– А раньше сказать было нельзя? – впервые подала голос Ирина. – Хотя бы предупредить?
– А что бы это изменило? – Валентина Сергеевна поджала губы. – Вы бы быстрее съехали? Или, может, квартиру бы вашу быстрее достроили?
– Нет, – Ирина с трудом встала. – Не быстрее. Но мы бы хоть подготовились. Морально.
Она медленно подошла к окну. За стеклом качались верхушки тополей – те самые, что они с Димой видели каждое утро все эти месяцы. Под ними стояла старая скамейка, где она любила сидеть с Алисой, читая сказки. А чуть дальше – детская площадка, куда дочка бегала играть с соседскими детьми…
– Знаете, Валентина Сергеевна, – Ирина говорила тихо, не оборачиваясь, – я ведь понимаю. Правда понимаю. Это ваша квартира. Вы имеете полное право…
Она запнулась, прерывисто вздохнула:
– Только вот Алиска… Она же считает это место своим домом. Здесь её комната, её игрушки, её друзья во дворе. Она только-только в садике освоилась…
– Так, ты давай мне тут на жалость не дави. Ты что хочешь этим сказать? – голос свекрови стал жёстче. – Что я должна пожертвовать своим домом ради вашего удобства?
– Нет, – Ирина наконец повернулась. – Я хочу сказать, что мы все могли бы… могли бы попробовать договориться. Как-то иначе решить…
– Иначе? – Валентина Сергеевна усмехнулась. – И как же? Может, предложишь нам с отцом у вас на кухне пожить?
В этот момент из детской донёсся голос Алисы:
– Бабуль, а почему бабушка Валя на маму кричала? Она нас больше не любит?
Валентина Сергеевна вздрогнула. Что-то мелькнуло в её лице – растерянность? сожаление? – но тут же исчезло.
– Вот что, – она решительно застегнула сумку. – Даю вам время до конца недели. В пятницу приду – хочу услышать конкретный план. Где будете жить, когда съедете.
– Мама, – начал было Дима, но она перебила:
– Всё. Разговор окончен.
Она быстро пошла к выходу, но у двери детской задержалась на мгновение. Внутри Надежда Петровна негромко пела Алисе колыбельную – ту самую, которую когда-то пела маленькому Диме сама Валентина Сергеевна.
Уже в дверях она обернулась:
– И еще… Диму на повышение выдвигают. В Новгород, начальником смены. Отец сказал вчера.
– Что? – Ирина схватилась за косяк. – В какой Новгород?
– В Нижний, – Валентина Сергеевна впервые за утро улыбнулась, но как-то невесело. – Там и квартиру служебную дают. Подумайте. До пятницы.
Дверь захлопнулась. В прихожей повисла тяжёлая тишина. Из детской всё так же доносилась колыбельная, но теперь в ней слышалась какая-то щемящая тоска.
Дима обнял жену за плечи:
