— Мам, а зачем бабушка Аня брала у меня слюну? — как бы между прочим спросила Эльвира, раскрашивая единорога в своей любимой раскраске.
— Что? Какую слюну? — я замерла с тарелкой в руках. — Когда это было?
— Ну, когда ты с Настей к педиатру ходила. Бабушка сказала, что это для анализов, — дочка старательно выводила розовым фломастером гриву сказочной лошадки. — Только я ведь не болею. И к врачу мы не собирались.
Внутри у меня все похолодело. Я медленно поставила тарелку на стол.
— А как именно она это делала, солнышко?
— Ватной палочкой. Сказала открыть рот и потерла за щекой. А потом положила в специальную баночку, — Эля подняла на меня глаза. — Мам, я что-то не то сказала?
— Нет-нет, все хорошо, — я постаралась улыбнуться как можно естественнее. — Продолжай рисовать, у тебя чудесно получается.
Вечером, когда Миша вернулся с работы и девочки уже спали, я рассказала ему о странном разговоре с дочерью.
— Может, тебе показалось? — муж нахмурился. — Зачем маме брать у Эли анализы?
— Я тоже сначала не поняла. А потом вспомнила, как твоя мама настояла на том странном пункте в брачном договоре. Помнишь?
Конечно, он помнил. Три года назад, когда мы с Мишей решили пожениться, Анна Игоревна вдруг проявила удивительную активность в составлении брачного договора. Особенно ее интересовал пункт про измену — если кто-то из супругов окажется неверным, все совместно нажитое имущество переходит к обманутой стороне.
— Думаешь, она… — Миша не закончил фразу.
— Думаю, твоя мама решила проверить, твой ли ребенок Эльвира, — я произнесла это максимально спокойно, хотя внутри все кипело. — И судя по всему, она готова пойти на подлог, чтобы отобрать у нас квартиру.
Мы помолчали. История нашей покупки была непростой — копили, брали ипотеку, много работали. Сейчас потихоньку откладываем на вторую квартиру. И вдруг такое.
— Завтра же поеду в лабораторию, — решительно сказал Миша. — Выясню, куда сдавали анализ.
Утром я отвезла девочек в садик и школу, а сама поехала в ближайшую лабораторию. Администратор, молодая девушка, сначала отнекивалась, но когда я объяснила ситуацию, неожиданно разоткровенничалась.
— Да, была тут одна дама в возрасте. Предлагала деньги, чтобы мы «подкорректировали» результаты теста на отцовство. Мы, конечно, отказались — это уголовщина. Она ушла в другую лабораторию.
Я записала все на диктофон в телефоне. Следующие два дня мы с мужем объездили еще несколько лабораторий, и в одной нашли похожий след.
— Женщина очень настаивала, — рассказала заведующая. — Предлагала крупную сумму. Говорила, что хочет защитить сына от «коварной невестки». Мы отказались.
Миша сидел белый как полотно. Его руки, сжимающие руль, дрожали.
— Знаешь, что самое противное? — тихо сказал он. — Мама всегда учила меня быть честным. «Никогда не обманывай, сынок» — ее любимая фраза. А сама?
Вечером раздался звонок в дверь. На пороге стояла Анна Игоревна с пакетом гостинцев.
— К внучкам пришла, — улыбнулась она. — Где мои девочки?
— Присядьте, Анна Игоревна, — я указала на стул. — Нам нужно поговорить.
Разговор вышел тяжелым. Сначала свекровь все отрицала, потом пыталась оправдаться заботой о сыне. Говорила, что я слишком хорошо устроилась, что наверняка у меня есть «запасной аэродром».
— Мама, — Мишин голос дрожал. — Как ты могла? Использовать ребенка! Мою дочь!
— Я хотела как лучше! — воскликнула Анна Игоревна. — Ты же не видишь, что она…
— Что она что? — повысил голос Миша. — Замечательная мать? Любящая жена? Человек, который восемь лет делит со мной все радости и горести?
— Сынок! Она тебя обманывает, скоро придут результаты теста. — Она повернулась ко мне: — Квартиру пополам, милая невестка. У меня тут результаты анализов твоей дочки.
— Нет, мама. Ты переступила черту. Использовать восьмилетнего ребенка для своих интриг — это… — он покачал головой. — Я не хочу тебя больше видеть. И дети с тобой больше общаться не будут.
— Миша!
— Уходи, — твердо сказал он. — Я внесу твой номер в черный список. Когда будешь готовы искренне извиниться — дай знать. Я подумаю.
Дверь закрылась. Мы остались вдвоем в гулкой тишине квартиры.
— Прости, — прошептал Миша, обнимая меня. — Я не думал, что она способна на такое.
Прошло два года. Мы по-прежнему живем в нашей квартире, растим девочек, копим на вторую. Эльвира иногда спрашивает про бабушку, но все реже. Настя почти не помнит ее.
Один раз она звонила с какого-то неизвестного номера. Заявила: «Можешь начинать искать новую квартиру. Я тест ДНК внучке сделала, сейчас сыну покажу», и бросила трубку. Я только посмеялась. Никаких тестов, естественно, не приходило.
А недавно пришло письмо. Длинное, на нескольких листах. Анна Игоревна писала, что эти два года многое переосмыслила. Что поняла, как ужасно поступила. Что видит теперь, какую прекрасную семью построил ее сын.
«Простите меня, если сможете», — такими словами заканчивалось письмо.
Миша долго сидел над этим письмом, перечитывал несколько раз. Потом достал телефон и разблокировал мамин номер.
— Знаешь, — сказал он мне, — может быть, стоит дать ей шанс? Ради девочек.
Я кивнула. В конце концов, мы все совершаем ошибки. Главное — найти в себе силы признать их и попытаться исправить.
На следующий день после разблокировки маминого номера Миша позвонил ей сам.
— Привет, мама, — сказал он непривычно официальным тоном. — Я получил твое письмо.
— Миша, сынок, — голос Анны Игоревны дрогнул. — Я не надеялась, что ты позвонишь так скоро.
— Мы с Юлей решили, что нужно поговорить. Не по телефону. Приезжай к нам в субботу, часам к двум. Девочки будут на танцах.
В субботу ровно в два часа раздался звонок в дверь. Анна Игоревна выглядела постаревшей, осунувшейся. В руках она держала небольшой пакет.
— Проходите, — я впустила свекровь в квартиру.
— Юля, постой, — она протянула мне пакет. — Это результаты настоящего теста ДНК. Я сделала его тогда, в той последней лаборатории. Они отказались подделывать, но тест все-таки провели. Я должна была отдать его вам сразу.
Я взяла пакет, не зная, что сказать.
— Зачем вы его принесли сейчас? — спросил Миша.
— Чтобы вы знали: я не смогла довести задуманное до конца. Не смогла подделать результаты, хотя искала, где это сделать. А когда получила этот тест, поняла, какую страшную глупость придумала.
Мы прошли на кухню. Я заварила чай, достала печенье, которое испекла утром. Повисла неловкая тишина.
— Мама, — наконец произнес Миша, — я хочу понять. Почему ты это сделала? Что тебя толкнуло на такой поступок?
Анна Игоревна обхватила чашку с чаем дрожащими руками.
— Я боялась, — тихо сказала она. — Боялась, что Юля обманет тебя, что отберет квартиру, оставит ни с чем. Когда вы только познакомились, я была уверена, что она охотится за твоими деньгами.
— Но почему? — я не выдержала. — Чем я дала повод так думать?
— Ничем, — покачала головой свекровь. — Это все мои страхи. Когда Миша был маленьким, мы с отцом много работали, копили на квартиру. А потом нас обманули риелторы, забрали все сбережения. Мы остались без денег, без жилья, с маленьким ребенком на руках. Пришлось начинать все заново.
— Но при чем здесь Юля? — Миша стукнул ладонью по столу.
— Я перенесла свой страх на нее. Когда вы решили купить квартиру, эти воспоминания всколыхнулись. Я стала придумывать то, чего нет. А потом узнала про брачный договор, и мне показалось, что если доказать неверность Юли, ты сможешь защитить себя и свое имущество.
— Мама, но использовать ребенка.
— Я не думала тогда о последствиях. Не думала, как это отразится на Эле, на вас, на наших отношениях. Эти два года были самыми тяжелыми в моей жизни. Я скучала по внучкам, по тебе, Миша. Даже по тебе, Юля, хотя ты вряд ли в это поверишь.
— И что изменилось за эти два года? — спросила я.
— Я ходила к психологу. Разбиралась в себе, в своих страхах. Поняла, как заблуждалась. Видела, как папа переживает из-за нашего разлада. А потом случайно встретила вас в торговом центре. Вы меня не заметили, а я стояла и смотрела, какие вы счастливые — ты, Миша, девочки. Как Эля держит тебя за руку, как Настя смеется. И поняла, какую чушь придумала, какую прекрасную семью чуть не разрушила своими фантазиями.
В глазах Анны Игоревны стояли слезы. Миша смотрел в окно, стиснув зубы.
— Я не прошу сразу простить меня, — продолжила она. — Только дайте шанс доказать, что я изменилась. Позвольте хотя бы изредка видеться с внучками.
— Это непросто, — сказала я. — Нам нужно время. И главное — гарантии, что подобное никогда не повторится.
— Я понимаю. И я докажу вам, что заслуживаю доверия.
Мы договорились начать с малого — короткие встречи с девочками в нашем присутствии, никаких разговоров о прошлом, никаких попыток настроить детей против кого-то из родителей.
