Их сыну. Как же сладко звучали эти слова.
За окном падал снег, укрывая деревню белым покрывалом. Где-то вдалеке лаяли собаки, мерцали звёзды в тёмном небе. А в маленькой избе на краю деревни жизнь начинала новый отсчёт – теперь уже для троих.
Васька, свернувшийся клубком на своём законном месте, одним глазом наблюдал за происходящим. В конце концов, кто-то же должен приглядывать за этими людьми. Особенно теперь, когда их стало больше.
Весна пришла неожиданно, как всегда в этих краях. Ещё вчера сугробы лежали до самых окон, а сегодня уже звенела капель и воробьи устраивали такие концерты, что Васька целыми днями сидел на подоконнике, нервно подёргивая хвостом.
В один из таких дней раздался стук в дверь. На пороге стоял молодой человек в очках, с потёртым портфелем:
– Здравствуйте. Я из районного отдела опеки…
Анна, державшая Серёжу на руках, побледнела. За эти месяцы они уже почти забыли, что над ними всё ещё висит этот дамоклов меч – проверки, разрешения, документы.
– Проходите, – Иван отодвинул в сторону табуретку с устроившимся на ней Васькой. Кот возмущённо мяукнул, но был проигнорирован.
Инспектор присел к столу, достал бумаги:
– Значит, так… Заявление ваше рассмотрено. Поиски родителей результатов не дали. – Он поправил очки. – Теперь нужно решить вопрос с постоянной опекой.
– А что решать-то? – не выдержала Анна. – Вы гляньте на него! Серёженька, покажи дяде, как ты уже улыбаться научился!
Малыш, словно поняв важность момента, одарил инспектора беззубой улыбкой. Тот невольно улыбнулся в ответ, но тут же снова напустил на себя серьёзный вид:
– Понимаете, есть определённые процедуры… Характеристики с места работы у вас хорошие, доход стабильный, жилищные условия… – он огляделся, – приемлемые. Но вот опыта воспитания детей у вас нет…
– Зато любви хватает, – раздался голос от двери. На пороге стояла Марфа с горшком свежесваренного борща. – Я вот что скажу, товарищ инспектор. Я этих людей всю жизнь знаю. Лучших родителей для мальчонки не найти.
– Вы, простите, кто? – растерялся инспектор.
– Кто надо, тот и есть, – отрезала Марфа, ставя борщ на стол. – Вы небось с дороги голодные? Садитесь, покушайте, а потом уж и решать будете.
Инспектор явно хотел возразить, но запах борща был слишком соблазнительным. Пока он ел, Марфа, как бы между делом, рассказывала:
– Вы бы видели, как Иван ему кроватку своими руками смастерил! А какие игрушки вырезает! А Анна? Ночей не спит, всё над ним… Вон, гляньте, как малыш-то светится весь!
Серёжа действительно выглядел необычайно довольным жизнью. Он сидел на коленях у Анны и с интересом тянул ручки к очкам инспектора.
– Ну что ж… – протянул тот, отодвигая пустую тарелку. – Должен признать, ситуация у вас… необычная. Но, – он улыбнулся, – похоже, разрешается она наилучшим образом.
Анна затаила дыхание. Даже Васька перестал умываться и навострил уши.
– Вот здесь и здесь распишитесь, – инспектор достал бумаги. – Поздравляю. Теперь вы официально его родители.
Анна всхлипнула, прижимая к себе сына. Иван украдкой провёл рукой по глазам. Марфа открыто утирала слёзы передником:
– Ну слава Богу! Надо же отметить такое дело! У меня и пирог есть…
– Нет-нет, – заторопился инспектор, поднимаясь. – Мне ещё обратно в район… Но пирог, пожалуй, с собой возьму, – добавил он, улыбаясь.
Когда всё было подписано и инспектор ушёл, унося с собой внушительный кусок пирога, Анна с Серёжей вышли во двор. Весеннее солнце заливало всё вокруг тёплым светом. На завалинке грелся Васька, поглядывая на воробьёв с видом существа, которому уже всё равно – лишь бы не трогали.
Иван, закончив дела в хлеву, подошёл к жене:
– Ну вот, теперь всё по-настоящему.
– А разве раньше было не по-настоящему? – улыбнулась Анна.
Серёжа вдруг произнёс что-то, похожее на «па-па». Иван замер:
– Ты слышала?
– Слышала, – засмеялась Анна. – И правильно говорит. Ты ему и есть папа. Самый настоящий.
К вечеру во дворе собрались соседи – новость облетела деревню быстрее ветра. Кто-то принёс пироги, кто-то домашнее вино, Марфа притащила целый чугун с картошкой. Васька, окончательно смирившийся с шумом в доме, важно восседал на заборе, наблюдая за праздником.
Когда гости разошлись и Серёжа уснул в своей кроватке, Анна присела у окна:
– Знаешь, Вань, я всё думаю… Тогда, в метель, мы ведь могли пройти мимо. Подумать, что показалось, что померещилось…
– Не могли, – просто ответил Иван. – Ты бы не прошла. И я бы не прошёл.
– А я вот что думаю, – продолжала Анна. – Мы-то считали, что его спасли. А на самом деле он нас спас. От пустоты, от тишины…
Иван молча обнял жену за плечи. За окном догорал весенний день, где-то вдалеке мычали коровы, возвращавшиеся с пастбища, заливались соловьи в палисаднике. Жизнь продолжалась – теперь уже совсем другая, полная детского смеха, забот и того особенного счастья, которое бывает только в семье, где есть любовь.
А Васька… Что ж, Васька был абсолютно уверен, что во всей этой истории именно он сыграл главную роль. В конце концов, разве не он первым признал малыша своим? И теперь его долг – присматривать за этой странной, но такой родной семьёй. Что он и делал, развалившись на любимом месте у печки и мурлыча свою собственную кошачью колыбельную.
