Морозный воздух обжигал лицо, пока Анна торопливо шла по протоптанной в снегу тропинке. Февральский вечер выдался особенно холодным, даже для их небольшой деревни, затерянной где-то между Вологдой и здравым смыслом, как часто шутил её муж Иван. Позади осталась ферма, где они с утра до ночи возились с коровами, которые, казалось, специально сговорились доиться медленнее обычного в такой холод.
– Ань, погоди маленько, – окликнул её Иван, пытаясь догнать. – Что несёшься как на пожар? Дома печка небось уже остыла.
– А я думала, ты замёрз и спешишь погреться, – улыбнулась Анна, замедляя шаг. – Знаешь, Марфа сегодня весь день рассказывала, как её внук научился говорить «бабушка». Три раза одну и ту же историю!
Иван хмыкнул, поправляя ушанку:
– Ну а ты бы на её месте разве не хвасталась?
Анна промолчала, но Иван знал, о чём она думает. Двадцать лет вместе, а детишек Бог так и не послал. Сколько врачей обошли, сколько бабок-знахарок, сколько молитв… А дом всё такой же пустой, только кот Васька царствует как единственный наследник.
Подходя к своей избе, Анна вдруг остановилась:
– Ваня, ты слышишь?
– Что? – он прислушался к вечерней тишине, нарушаемой только скрипом снега под ногами.
– Да нет, показалось наверное…
Но через несколько шагов они оба замерли. На обочине дороги, почти полностью занесённый снегом, лежал какой-то свёрток. И этот свёрток… шевелился.
– Господи, – выдохнула Анна, бросаясь к находке. – Ваня! Это же…
Она даже не договорила, уже разгребая снег руками. В промёрзших тряпках, посиневший от холода, лежал младенец. Совсем крохотный, он едва подавал признаки жизни. Ему был год от силы.
– Быстрее, Ваня! – Анна уже прижимала ребёнка к груди, пытаясь согреть. – Снимай тулуп!
Иван, не говоря ни слова, стянул с себя тёплую одежду и укутал жену с младенцем.
– Кто же это? – пробормотал он, оглядываясь по сторонам. – Может, следы какие…
– Потом! – отрезала Анна. – Сначала в тепло его. Господи, да что ж за ироды такие…
Они почти бежали до дома. Васька, встретивший их у порога недовольным мяуканьем – мол, где вас носит так долго? – был тут же согнан с любимого места у печки.
– Грей молоко! – командовала Анна, разворачивая тряпки. – И бери сани, езжай к Марфе, она знает, как с малыми обращаться.
Иван метнулся к печи, но остановился на полпути:
– Ань, а может в милицию надо? Или в сельсовет?
– Завтра, – твёрдо сказала Анна, глядя, как понемногу розовеют щёчки младенца. – Всё завтра. Сейчас главное – отогреть. Благо, что он буквально пару минут пролежал там.
Васька, забравшись на лавку, с любопытством наблюдал за суетой хозяев. В кои-то веки в доме происходило что-то интереснее его собственной персоны.
Всю ночь Анна просидела у печки, боясь выпустить ребёнка из рук. Иван сновал между домом и соседями, собирая то пелёнки, то соски, то советы. Под утро, когда младенец наконец спокойно заснул, Анна подняла глаза на мужа:
– Ваня, а ведь это судьба.
– Анна… – начал было он.
– Нет, ты послушай. Помнишь, твоя мать говорила – кто спас жизнь, тот за неё и в ответе?
Иван вздохнул. Он знал этот взгляд жены – когда она так смотрит, проще сразу согласиться.
– Утром пойду в сельсовет, – сказал он наконец. – Только ты не больно-то надежды питай. Закон есть закон.
– А я вот думаю, – как бы между прочим заметила Анна, – мальчик-то на тебя похож. Особенно нос. Прям вылитый ты в молодости.
Иван против воли улыбнулся. Вечно она так – найдёт, чем зацепить.
За окном занимался рассвет нового дня. Их жизнь изменилась за одну ночь, и где-то в глубине души оба знали – это только начало.
Утро выдалось суматошным. Анна металась по избе, пытаясь одновременно согреть молоко, постирать найденные у соседей пелёнки и успокоить проснувшегося малыша. Васька, обиженный на внезапные перемены в доме, демонстративно развалился на подоконнике и делал вид, что его совершенно не интересует происходящее.
– Да угомонись ты, рыжий предатель, – выдохнула Анна, когда кот в третий раз попытался устроиться прямо на влажных пелёнках. – Вот погоди, вырастет малой, будет тебя за хвост таскать.
Васька в ответ только фыркнул и отвернулся к окну, всем своим видом показывая, что не верит в такую наглость.
Иван ушёл в сельсовет ещё до рассвета. Анна то и дело поглядывала в окно, высматривая знакомую фигуру. Время тянулось медленно.
Первой прибежала соседка Марфа – любопытство пересилило привычку подольше поспать.
– Ой, Аннушка, – запричитала она с порога, отряхивая снег с валенок. – Что ж творится-то! Вся деревня гудит! Говорят, подкидыша нашли?
– Не подкидыша, а дитя брошенное, – строго поправила Анна, прижимая к себе малыша. – Что ж это за мать такая…
– А может и не мать вовсе, – понизила голос Марфа, присаживаясь к столу. – Может, украли где? В газетах вон пишут, всякое бывает…
Анна побледнела:
– Типун тебе на язык, Марфа Степановна! Не накликай беду!
– Да я что? Я ничего, – спохватилась соседка. – Я ж как лучше хочу. Вон, принесла тебе распашонки старые, Петькины. Он из них давно вырос, а я всё берегла…
В этот момент дверь распахнулась, впуская клубы морозного воздуха и Ивана. Следом зашёл председатель сельсовета, Павел Николаевич – грузный мужчина с вечно озабоченным видом.
– Так-так-так, – протянул он, оглядывая избу. – Что же это у нас тут происходит?
Марфа моментально вскочила:
– Ой, пойду я, дел много…
– Сидите, Марфа Степановна, – остановил её председатель. – Как раз свидетель и понадобитесь.
Иван молча прошёл к печке, встал рядом с женой. Анна почувствовала, как его рука легла ей на плечо – поддерживает.
– Значит так, граждане, – Павел Николаевич достал из портфеля какие-то бумаги. – Ситуация, мягко говоря, непростая. По закону найденного ребёнка полагается определить в государственное учреждение…
– Не отдам! – выпалила Анна, ещё крепче прижимая к себе малыша.
– Анна Петровна, не горячитесь, – поморщился председатель. – Дайте договорить. Так вот, учреждение у нас одно – детский дом в райцентре. Но! – он поднял палец. – Есть и другой вариант. Временная опека с последующим усыновлением. Только это дело небыстрое, документы, проверки…
– Мы согласны! – выдохнула Анна. – На всё согласны!
– Погодите радоваться, – председатель нахмурился. – Сначала надо поиски родителей провести. Вдруг объявятся? Да и проверить вас должны – условия жизни, доход, характеристики…
– А что нас проверять? – подал голос Иван. – Меня вся деревня знает, бригадиром на ферме второй год. Анна там же дояркой. Дом свой, хозяйство…
– Знаю-знаю, – отмахнулся Павел Николаевич. – Но порядок есть порядок. Сегодня же отправлю запрос в район. А пока… – он замялся. – Пока пусть малыш побудет у вас. Всё лучше, чем в казённый дом в такой мороз везти.
Анна просияла, а Марфа, до этого необычно молчаливая, вдруг всплеснула руками:
– Ой, гляньте-ка! А ведь и правда на Ивана похож! Особенно бровки эти, сведённые…
Председатель хмыкнул, разглядывая малыша:
– Ну, может, оно и к лучшему… Документы-то все сделаем как положено, но если кто спросит – скажете, что из роддома недавно привезли. От лишних разговоров подальше.
– Спасибо, Павел Николаевич, – растроганно произнесла Анна. – Дай вам Бог здоровья!
– Ладно-ладно, – засмущался председатель. – Пойду я. Дел много. А вы это… имя ему придумайте. Не всё ж малышом звать.
Когда за председателем закрылась дверь, Марфа снова оживилась:
– И правда, как назовёте-то? Может, Николаем? В честь председателя? Или…
– Сергеем, – твёрдо сказал Иван. – В честь отца моего.
Анна улыбнулась:
– Серёженька… Хорошее имя.
День покатился своим чередом. Соседи, прослышав новость, потянулись кто с пелёнками, кто с советами, а кто просто поглазеть. К вечеру Анна совсем выбилась из сил, но была счастлива. Васька, смирившись с переменами, даже соизволил понюхать нового жильца и, фыркнув что-то своё, кошачье, вернулся на любимое место у печки.
Ночью Анна проснулась от тихого пения. Иван, думая, что все спят, сидел у самодельной колыбели и напевал старую колыбельную – ту самую, что когда-то пела его мать.
«Баю-баюшки-баю, не ложися на краю…»
Анна тихонько смахнула слезу. Вот оно, счастье-то. Не в богатстве, не в почестях, а в этом моменте – когда муж, суровый и неразговорчивый днём, ночью поёт колыбельную их сыну.
