Наталья, купив домик в небольшой деревне, чувствовала себя здесь словно в новой жизни. Ей казалось, что тишина и уют этого места подарят ей долгожданное спокойствие, необходимое для нее и ее пятнадцатилетней дочери Даши. Этот дом был их началом, их надеждой на спокойные будни вдали от городской суеты.
Старые хозяева уже уехали, и Наталья, не успев еще обзавестись новыми знакомыми, наслаждалась редкими минутами отдыха, обустраивая уютный уголок для себя и дочери. На улице было тихо, легкий ветерок шевелил листья старых деревьев у калитки. Наталья с удовольствием наблюдала, как на террасе, согреваемой солнечными лучами, устроилась Даша, листая учебники.
Этот день казался ей обычным и предсказуемым, пока в саду не появилась незнакомка. Женщина выглядела довольно странно, болезненное лицо землистого оттенка, впалые щеки, потемневшие круги под глазами. Наталья невольно подумала, что когда-то эта женщина, возможно, даже была красивой, но сейчас перед ней стояла изможденная потерянная фигура.
В ее глазах отражались боль и усталость, и она словно дрожала от внутренней борьбы. Незнакомка молча ждала, вглядываясь в Наталью, будто видела перед собой часть давно утерянного прошлого. «Кто же она такая?» Наталья поздоровалась, не скрывая легкого смущения.
«Здравствуйте! Вы ко мне?» «Да, Наташа, к тебе!» — ответила женщина тихо, но твердо. Наталья недоуменно посмотрела на нее, а потом перевела взгляд на свою дочь, не зная, что и думать. Гостья, уловив ее сомнения, едва удерживая себя в вертикальном положении, тихо попросила.
«Впусти меня в дом! Я еле на ногах держусь! Не бойся, не заразная! Меня Галиной зовут!» «Галина?» Наталья нахмурилась, пытаясь вспомнить. «Какая еще Галина?» Незнакомка лишь горько усмехнулась. «Забыла, значит? Разве можно забыть, как я умоляла тебя от Женьки отцепиться? Забыла, как в ногах у тебя валялось, чтобы ты его отпустила?» Наталья тут же обернулась к дочери.
«Дашенька, иди, пожалуйста, в свою комнату!» Когда Даша ушла, Наталья сдержанно открыла калитку, впуская гостью во двор. Галина, заметно ослабшая, прошла за ней на веранду и опустилась на диван. С облегчением выдохнув, Наталья налила ей чашку горячего чая, надеясь, что напиток успокоит ее, и села напротив, стараясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие.
Галина оглядела дом с легкой усмешкой и произнесла «Шикарно живете! Домик новый, ремонт и мебель обновили, даже качели на веранде поставили!» Наталья коротко ответила «Не жалуюсь!» Галина не обратила внимание на ее холодность и, взглянув на Дашу, добавила «Дочка твоя совсем невеста уже! В таком возрасте глаз да глаз нужен!»
Наталья, все больше ощущая тревогу, прямо спросила у загадочной незнакомки «Что вам нужно?» «Денег?» Галина лишь усмехнулась, покачав головой «Деньги? Да на что они мне? Я пришла покаяться перед тобой и объяснить кое-что!» Она опустила глаза и заговорила, словно обрывая ниточку воспоминаний, тянущуюся с юности. «Мы ведь с Женькой с детства вместе были! Все вокруг звали нас женихом и невестой, а когда подросли, стали встречаться уже по-настоящему!»
Наталья в этот момент насторожилась, ей сразу не понравилось, что эта женщина говорила про ее дочь, но все же сдержанно ответила «Сейчас пятнадцать, скоро шестнадцать исполнится!» Галина кивнула, будто вспоминая. Ее взгляд стал отстраненным, и она продолжила, словно разговаривая больше с собой, чем с Натальей.
«Да, конечно! Я тоже думала, что все будет просто, когда мне было шестнадцать. Тогда и случилось то, что изменило всю мою жизнь. Женька говорил, что все равно женится на мне, что никакой разницы нет, до свадьбы или после, и я ему поверила.
Несколько раз всего было, а потом… потом я поняла, что со мной что-то не так!» Галина замолчала, погруженная в воспоминания. Ее голос звучал глухо, как будто каждое слово давалось ей с трудом. «Моя мать и бабушка были гинекологами!» продолжила она после паузы.
«Они, конечно, ругались, но все-таки помогли мне избавиться от проблемы. Уверяли, что сделали все аккуратно, и я смогу иметь детей, и я им верила. Потом мы с Женькой поженились, выучились, нашли работу, жили, как все.
Только вот детей у нас так и не появилось!» Она задержала дыхание, как будто восстанавливая силы для дальнейшего рассказа. Время шло своим ходом. Сначала тридцать, потом тридцать пять.
Я поняла, что судьба, видимо, дала мне одного ребенка. Но и его я не смогла уберечь. На мгновение в ее глазах мелькнула горечь.
Женька всегда утешал меня, говорил, что и без детей мы можем быть счастливыми, что можем путешествовать и просыпаться, когда захотим. И я наивно верила ему. Галина продолжила свой рассказ, и ее голос стал едва слышен.
Словно она погружалась в болезненные воспоминания. Она рассказала, как с годами в их отношениях с Женей стала появляться некая отстраненность. Когда им было уже под сорок, Евгений Михайлович, как она его называла, начал все чаще ускользать в собственные мысли.
Становился замкнутым и непредсказуемо холодным. Она пыталась выяснить, что происходит на самом деле, но в ответ слышала лишь уклончивое заверение, что все в порядке. Однако она четко видела, что-то было не так.
Настоящий удар настиг ее внезапно. Совершенно случайно она увидела его с другой женщиной. Счастливого такого, уверенного.
А рядом ты. И был один важный момент, который просто невозможно было не заметить. Округлившийся живот.
Воплощение женской мечты, что ей, Галине, так и не удалось воплотить. Осознание обрушилось, как лавина. Она чувствовала, как просто теряет рассудок.
Неделями караулила вас, отчаянно надеялась перехватить. И злость, настоящий гнев, переполняли ее до боли. Дома она вела себя с мужем абсолютно безрассудно.
Устраивала сцены, выплескивая всю горечь на Евгения и обвиняя его в предательстве. Он уверял, что любит только ее, но уходит к той другой лишь ради ребенка. Но и это ее не останавливало.
Она, как раненый зверь, металась, выла, рвала на себе волосы. Звонки Наталья были ее последней попыткой удержать семью. Она умоляла отпустить его, не забирать то, что, как ей казалось, было ее жизнью.
И в ту же секунду Наталья тихо ответила. — Но ведь вы мне никогда не звонили. Галина лишь удивленно вскинула брови.
— Как это не звонила? А кому же тогда? — Не знаю. Наталья пожала плечами. — Возможно, вы звонили другой женщине.
— Как это другой? Ты ведь Наталья Смирнова? — Да, это я. Но Женя уже не был со мной, когда родилась Даша. Наталья помедлила, подбирая слова. Он приходил иногда, когда узнал, что я жду ребенка.
Пришел даже с вещами, когда Даше было всего три месяца. Но потом что-то произошло. Он вдруг начал утверждать, что Даша не его дочь, что она совершенно на него не похожа.
Сказал даже, что уходит к другой женщине, которая ему сына родила. И что она для него важнее. Галина молча выслушала, пытаясь осмыслить услышанное.
— Ничего не понимаю. Но как такое возможно? Я же помню, как узнала о Наталье Смирновой и была уверена, что это ты. Женя сказал мне, что у тебя от него ребенок.
Наталья кивнула, грустно улыбнувшись. — Да, все верно, Даша — его дочь. Но мы не были вместе почти с самого начала.
Он тогда сказал, что его жена ушла к любовнику и что оставил ее ради нас. — Это не его дочь, — сбивчиво проговорила женщина. И замолчала.
— Что? Что вы тут несете? Слушайте, я не уводила вашего Женю. Знаете, я была простой девчонкой из провинции, а он человек из высшего общества. Он говорил мне красивые слова, и я поверила ему.
А потом он просто бросил меня. Так зачем вы пришли? Меня с ним ничего не связывает, кроме Дашеньки. Убирайтесь отсюда и рассказывайте свои сказки его жене.
— Нет. Ты не понимаешь. Ты совсем не понимаешь.
Она не твоя дочь. И не его, и не твоя. Она совершенно чужая.
Знаете что? Идите вы к черту. Уже не выдержала Наталья. Но Галина продолжила разговор.
— Я врач. И пришла к тебе тогда в палату совсем без проблем. В ту ночь, когда ты спала после Кесарева, была еще одна женщина.
Она была нетрезвая и все время материлась. Помнишь? Так вот, я поменяла ваших детей. Сначала хотела забрать твоего ребенка себе.
Но остатки разума подсказали, что меня легко поймают. Тогда я решила сделать так, чтобы твой ребенок в конце концов расплатился за твои грехи. Я поменяла их и просто ушла.
Да ты просто сумасшедшая. Я тебе не верю. Убирайся немедленно.
Наталья уже не подбирала слов. — Да, я много лет лежала в больнице. Но я не сумасшедшая.
И твоя настоящая дочь пьет и курит. Женщина засмеялась диким смехом. Я отомстила вам.
Вы воспитывали чужого ребенка. А ваша родная дочь в этот момент где-то просто развлекается в подворотне. Уходи.
Я не верю тебе. Наталья уже перешла на крик. Не в силах больше вытерпеть такой разговор.
— Вот адрес. Думаешь, я пришла из-за угрызений совести? Нет, конечно. Я пришла довести дело до конца.
Уничтожить вас обоих. Только теперь я все поняла. И прости меня.
Искренне прошу твоего прощения. Там твоя родная девочка. Прости.
Вот адрес. Женщина сунула в руки Наташи листок бумаги. Я все это время вынашивала план мести.
А оказалось, что тебе еще хуже было. Правда, мне очень жаль. Наталья сидела на веранде, закрыв глаза.
Боже мой. Как такое возможно? Мама, а что хотела эта сумасшедшая? Что-то случилось? Что-то с папой? — испуганно спросила Даша. — Все хорошо, детка.
Наталья погладила дочь по щеке. Но в этот момент в ее голове крутился целый вихрь мыслей. Пазл, наконец, сложился.
Все эти 16 лет она любила свою дочь. Но всегда уговаривала себя, что Даша просто похожа на ее бабку по отцовской линии. И все хорошо.
Но ведь действительно ни на нее, ни на Женю девочка похожа не была. На следующий день, промучившись всю ночь, Наташа не выдержала и все же поехала по указанному адресу. Она постучала в дверь, но никто не ответил.
И вдруг дверь распахнулась, и перед Натальей появилась девушка с вызывающим макияжем. Но, несмотря на это, в ее чертах Наталья увидела отражение своей молодости. — Вам кого? — спросила девушка.
— Как тебя зовут? — едва выговорила Наташа. — Жанна! — ответила девушка. — Эй, тетя, вы чего? — Думаете, этот старикашка Жорик ко мне приходил? Да нет же, он к матери.
Не шутите вы так. Она и так меня к своим любовникам ревнует. Вот шестнадцать исполнится, паспорт получу и свалю отсюда.
Наталья не слышала последних слов, очнулась она уже в больнице. В коридоре сидела та самая девушка, ее настоящая дочь. — Кто вы ей? — спросил врач у девушки.
— Да никто! — ответила она с ехидной улыбкой. — Девушка, вы понимаете, что довели ее до сердечного приступа? Да не гони ты! Я эту тетку первый раз в жизни вижу. Какая же ты глупая! Вы же с ней одно лицо! Зачем ты так с матерью? Иди к ней, поговори! — медсестра настояла.
Жанна медленно вошла в палату, с неохотой следуя предложению. Тетка, казалось, ни на секунду не отрывала от нее взгляда. Ее губы дрожали.
— Сядь, детка! Дай мне свою руку! И Жанне внезапно перехотелось грубить. Ей хотелось, чтобы эта чужая женщина назвала ее деткой еще раз. Бедная моя девочка! Моя доченька! Прости меня, пожалуйста, за все! Эй, тетя! Я не ваша дочь! Вы, наверное, головой ударились? Слезы текли по лицу женщины.
— Ты моя дочь, Жанна! Моя родная дочь! Что за чушь? Что вы такое говорите? Я пришла к тебе посмотреть. Я ничего не знала, поверь. У меня есть дочь, Даша.
А ты? Ты вышла? И я поняла, что все правда. Все, что сказала та страшная женщина, это правда. Она это сделала своими руками.
Жанна слушала этот несвязный бред и вспоминала слова врача и медсестры. Она видела все своими глазами, но не хотела верить. Да, эта тетка с ней чем-то действительно похожа.
Она словно смотрела на себя в зеркало, хотя отражение было постарше. Но мало ли совпадений в жизни бывает. Как бы то ни было, она все же любила свою непутевую мать, Вальку, так и звала мать Валькой, а отца Генкой.
Иногда родители расходились, и тогда к матери приходил трусливый Жорик. Он гулял от жены, клялся в любви Вальке, но всегда жадно скользил взглядом по молодому телу Жанны. Девочка любила обоих родителей, но мать, безусловно, была ей дороже.
Мама всегда защищала ее от гневного и вспыльчивого отца, пряча ее за собой. Когда мама была трезвая, у Жанны наступал настоящий праздник, хотя такие дни становились все реже и реже. Наташа, выйдя из больницы, долго размышляла над произошедшим.
Она решилась рассказать Евгению всю правду. Однако он, разумеется, не поверил ей с первого раза, назвав все это бредом сумасшедшей бывшей. Евгений так презрительно отзывался о Галине, что Наталья даже почувствовала некую жалость к ней.
— Ты же говорил, что расстался с ней, что она ушла к любовнику? — настойчиво спрашивала она. — Ай, я даже не помню, что я тогда говорил. Может, так оно и было.
Мужчина отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. — Не понимаю, зачем тебе ворошить это старое дело? — Ворошить старое дело, — говоришь. — Там же наша дочь.
Моя дочь, — с отчаянием произнесла Наташа. — А Дашеньку теперь куда? Отправишь к тем алкоголикам? Я предлагаю оставить все, как есть. Я считаю Дашу своей дочерью, хоть она и не родная мне по крови, как ты говоришь.
Она просто погибнет там, понимаешь? Мне казалось, что ты любишь Дашеньку, а ты, видимо, любишь только деньги, дорогая. Чего ты хочешь добиться этим? Чтобы роддом выплатил тебе компенсацию? У Галины денег нет, она из психушек не вылезает уже годами. Как ты можешь? Как у тебя язык-то поворачивается такое говорить? Я никому не отдам Дашу.
Но и Жанну тоже нужно спасать. А по поводу Галины, то ты конченый негодяй. И не смотри на меня так.
Ты настоящий подлец, ведь это ты довел ее до такого состояния. Разбирательство длилось долго и обернулось громким скандалом. Никто не хотел, чтобы эта история выплыла наружу, но избежать шумихи оказалось невозможно.
Газеты быстро подхватили сенсацию, и дело приобрело широкий общественный резонанс. Журналисты жадно смаковали каждый новый факт, не упуская возможности раздувать детали просто до невероятных масштабов. Настоящая Санта-Барбара.
Заголовки газет то и дело пестрели провокационными формулировками. «Жена отомстила любовнице», «Детей подменили в роддоме», «Принцесса и нищая, чья правда победит». В погоне за вниманием пресса преувеличивала разные детали, с удовольствием смешивая правду с догадками.
Для всех участников эта публичность стала тяжелым испытанием. Наталья старалась оградить Дашу от внимания журналистов, но любопытство окружающих проникало повсюду. Казалось, каждый хотел узнать, как теперь сложится судьба двух семей.
И нигде не было места, где можно было скрыться от чужих взглядов и обсуждений. Жанна сидела на берегу любимой речки, подтянув худенькие коленки к груди. Бросала камушки в воду и думала, а может, ну его все к черту.
А может быть, мелькнула шальная мысль в голове, а потом осталась медленно кружась. Может, эта женщина была права? Да нет же, не может быть такого. Ведь Жанна так сильно была похожа на отцову-мать, и даже двоюродная тетка не раз говорила об этом, пока была жива.
Она утверждала, что Жанна — вылитая бабушка рая. Вот ты где, мальчишка светловолосый и глазастый, подъехал на велосипеде и остановился рядом с Жанной. Это был Вовка, сосед и лучший друг девушки, даже больше, чем брат.
Она была готова защитить его буквально от всех и вся. Когда Вовка был маленьким, его мать, тетка Люба, часто приводила его к ним. Жанна, будучи старше на четыре года, заботилась о нем, пока тетка Люба работала.
Жанна рано поняла, где и как именно зарабатывает ее мать закадычного друга. Для детей из этого двора это не было чем-то постыдным или плохим. Они воспринимали это просто как часть своей жизни.
Никто не превозносил тетку Любу, но и не осуждал ее. — Устала, Любочка? — спрашивала тогда еще не слишком пьющая мать Жанны. — Ага, конечно, аж ляшки натерла! — отвечала со смехом тетка Люба.
— Да ну тебя! Не надо мне такие подробности. Оставь пацана. Иди лучше проспись.
Ну ладно, там шоколадки я принесла. Жанке куклу, тебе материал на платье, а твоему — пластинку с Высоцким, которую он просил. Зачем тратишься, Люба? Ай, ладно тебе! — лишь махала рукой женщина.
— Вы мне Вовку сберегаете. Вовка никогда не знал своего отца. Тетка Люба, и смеясь, часто говорила, что это мог быть сантехник из их ЖЭКа, вечно пьяный и с синяком под глазом.
Но все соседи понимали, что, несмотря на слухи, до такого уровня она не опустилась бы. Люба всегда умела держать марку. Ее работа с иностранцами за валюту была секретом лишь для тех, кто предпочитал закрывать глаза на реальность.
Остальные знали всю правду, но за пределами шепотов и косых взглядов ее не обсуждали. За глаза ее, конечно, называли как угодно, но при личной встрече всегда встречали с улыбкой, ласково величая Любочкой и Красавицей. Люба умела располагать к себе даже самых строгих соседок.
Она приносила бабкам на лавочке настоящие сокровища — шоколад, килограммовые пачки дрожжей и свежие продукты, которые в обычных магазинах были либо недоступны, либо ужасного качества. Магазинные дрожжи, если и появлялись на полках магазинов, годились разве что на корм животным. Старые, ломкие и совсем бесполезные.
А у Любы — всегда свежие и благоухающие, как будто только что привезенные из-за границы. За такие дары старушки были ей безмерно благодарны. Они встречали ее буквально с распростертыми объятиями, лезли обниматься и целоваться при каждой встрече, а, получив заветные пачки дрожжей, спешили ставить брагу.
