Дряхлая калитка жалобно скрипнула. Мария подняла глаза от клумбы, где возилась с георгинами, и устало вздохнула. Очередной праздный зевака пришел поглазеть на «дом с привидениями». Так в поселке прозвали ее жилище. Она уже привыкла к косым взглядам и пересудам соседей. Привыкла к тому, что ее, когда-то цветущую женщину, теперь звали не иначе как «бедная Маруся». А ее сына — «сиротой при живом отце».
Ровно десять лет назад ее мир рухнул. Мария, склонившись над детской коляской, нежно качала маленького Ваню. Никита должен был вернуться с рыбалки с минуты на минуту. Он обещал привезти большого леща и на уху уже был куплен свежий укроп. Маленькая Аленка, их старшая дочь, с нетерпением ждала отца, сидя на крыльце.
А потом тишину летнего вечера разорвал пронзительный женский крик. Из-за поворота на всех парах несся мотоцикл, за рулём которого сидел Вадим, сосед Никиты по дому.
— Маша! — крикнул он, не слезая с мотоцикла. — Лодку Никиты нашли перевернутой у старой плотины. Его самого пока нет…
Мир померк. Мария не помнила, как добежала до реки. Потом часами смотрела на мутную воду, цепляясь за хрупкую надежду. Соседи выловили лодку, нашли сеть. Даже сапоги Никиты на дне. Его самого так и не нашли.
«Утоп», — шептались старушки у колодца. «Ушел к русалке», — пугали друг друга дети. Мария не верила. Ну тела-то ведь не было… Она искала мужа везде. Писала в газеты, обращалась в полицию. Тщетно. Никита пропал.
Потом начались шепотки. Дом, говорят, проклятый у них. Старожилы вспомнили, что и дед Никиты, и прадед тоже ушли в реку и не вернулись. Соседи, которые раньше часто заглядывали в их гостеприимный дом, стали обходить стороной. Марию сторонились, как чумную, а детей дразнили.
Аленка, чувствительная и впечатлительная, замкнулась в себе. Маленький Ваня отца уже не помнил, и на весь мир обозлился. Мария же из веселой красавицы превратилась в изможденную женщину с потухшим взглядом.
Она не верила в проклятье, но этот дом превратился в тюрьму. Все напоминало о страшной потере. Мария продолжала жить ради детей, но ее собственная жизнь, казалось, остановилась в тот роковой день.
Мария не помнила, как пережила ту ночь. Кажется, она просидела до рассвета, прижимая к себе детей. Утром начались суровые будни. Работа, дом, дети… Приходилось крутиться как белке в колесе, чтобы прокормить семью.
Соседи, поначалу сочувственно качали головой, помочь как-то старались. Но постепенно отвернулись. И тогда началось… Сплетни, шепотки за спиной… Говорили, что Никиту кто-то видел в городе.
Будто бы бросил он свою Марию с малыми детьми, сбежал от горькой доли. Дескать, не ровня она ему была, вот и не выдержал простой жизни.
— Сбежал твой благоверный, — злорадствовала баба Нюра, известная сплетница, — Нашел себе, небось, попригожее да побогаче.
Мария только стискивала зубы. Она запретила себе плакать. Плакать некогда — детей кормить надо.
Другие и вовсе намекали на тёмные дела. Мол, замешан Никита был в чём-то нечистом, вот и пришлось скрываться. Никто уже не верил в несчастный случай, кроме Марии. Она цеплялась за эту версию, как за соломинку.
Потому что другая, та, где Никита бросил их, была невыносимой. Ну не мог же он на самом деле так с ними поступить? Мария старалась не обращать внимания на пересуды. Находила утешение в работе, в детях.
Годы шли. Аленка окончила школу, поступила в городское училище. Ваня пошел во второй класс. Мария, как могла, старалась заменить детям отца. Она работала до седьмого пота, чтобы у ее детей было все необходимое.
Звякнул колокольчик на калитке, возвращая Марию к реальности. Она выпрямилась, отерла руки о фартук и пошла к двери. Ей нечего было бояться пересудов. Она пережила самое страшное. И если кто-то считал ее сумасшедшей или ее дом проклятым — что ж, их проблемы.
Мужчина у калитки медлил. Он стоял, нервно теребя в руках помятую кепку. Не решался поднять глаза. Лицо его было все в морщинах, казалось незнакомым. А вот глаза… В глубине этих усталых глаз Мария с трудом узнала до боли родные черты..
